Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого - Сергей Цветков

Какими бы приблизительными ни были временные рамки, в которые можно заключить капитуляцию Херсона, но, помещенные в контекст исторических событий 989 г., они помогают раскрыть причины предательского поступка Анастаса. Симпатии к русскому князю определенной группы херсонитов (у Анастаса наверняка имелось некоторое количество если не сообщников, то, по крайней мере, единомышленников; в частности, летопись далее дает понять о лояльном отношении к Владимиру херсонского духовенства — «корсунских попов») хоть как-то объяснимы только в том случае, если оставаться при нашем предположении, что Владимир предпринял осаду Херсона будучи официальным союзником, а не врагом Василия II; в этом качестве он, несомненно, представлял для части населения города законную, то есть императорскую, власть. Очевидно, весть о гибели Фоки в сражении при Абидосе оживила немногочисленных сторонников Василия II в Херсоне. Не имея достаточных сил и средств, чтобы повлиять на городские власти и своих сограждан, которые, возможно, в течение весны— лета 989 г. еще рассчитывали на поддержку со стороны Варды Склира, приверженцы императора тем не менее нашли способ положить конец мятежу в городе. Вступив в тайные переговоры с Владимиром, они помогли ему овладеть Херсоном.

Много писалось о том, что Владимир, войдя в Корсунь, предал город огню и мечу. Но, как прекрасно показали С.А. Беляев и А.И. Романчук, мнение это представляет собой историографическое заблуждение, в основу которого в свое время легли две неточности — филологическая и археологическая. Первая была допущена при толковании одного известия Тверской летописи (середина XV в.): «Корсунь разорен бысть от Руси». Слово «разорен» было понято исследователями в его современном значении, между тем как в Древней Руси «разорить» означало еще и «сокрушать, ниспровергать, свергать». То есть тверской летописец говорит, что Русь подчинила себе Корсунь — и только.

С другой стороны, неправильная интерпретация археологического материала из так называемых «слоев разрушения X в.». привела к укоренению в исторической литературе представления о том, что вступление русов в Херсон ознаменовалось грандиозным пожаром, испепелившим почти весь город[85]. Но при детальном изучении археологических данных, послуживших основой для этих заключений, оказалось, что пресловутые «слои разрушения», которые удалось обнаружить в Херсоне, на самом деле «сводятся к пожару одного помещения, расположенного около базилики 1932 г. (год ее исследования. — С. Ц.), и четырех помещений в кварталах XV—XVI (на Северном берегу. — С. Ц.), примыкающих к базилике 1935 г.».. Раскопки в остальных частях города не зафиксировали «всепожирающего пожара или же катастрофических разрушений… Какого-либо перелома в градостроительстве, смене построек, изменения планировки на рубеже X—XI вв… не выявлено».

Грабежа, как такового, тоже не было. Вероятно, Владимир взял с побежденного города только обычную «дань»; впрочем, Повесть временных лет не упоминает и о ней. Вся «добыча», которую Владимир вывез из Корсуни, состояла, согласно летописи, из некоторого количества церковной утвари («пойма сосуды церковные и иконы на благословение себе»), мощей святых Климента и его ученика Фива и небольшой группы «корсунских попов»[86]. Предметы церковного искусства и священники были необходимы Владимиру для собственного храмоздательства в Киеве, и вряд ли по этому поводу между ним и императором возникли какие-нибудь раздоры, — то была ничтожно малая цена за оказанную империи услугу. Напротив, можно с уверенностью предполагать, что херсонские священники поехали в Киев с ведома Василия II и константинопольского патриарха. Херсонское духовенство издавна поставляло священнические кадры в Припонтийские епархии. Известно письмо патриарха Николая Мистика (начало X в.), в котором он предлагает епископу Херсона избрать достойное лицо в епископы какому-то соседнему народу (предположительно, аланам) и прислать кандидата в Константинополь для посвящения.

Иными словами, вступив в Херсон, Владимир не повел себя как завоеватель, и это лишний раз подтверждает, что в то время он находился в дружественных отношениях с Василием II. Чтобы окончательно закрыть тему мнимого обмана Василием II русского князя в деле с женитьбой, добавлю еще, что до примирения с Вардой Склиром, то есть до октября 989 г., император не мог позволить себе никаких враждебных поступков по отношению к Владимиру (вроде намеренного затягивания отъезда Анны в Киев), так как полностью зависел от верности русских воинов, которые одним своим присутствием в византийской армии надежно гарантировали выполнение Василием II брачного обязательства. Начиная с этого времени война с Русью сделалась для Византии невозможной без предварительной нейтрализации русских наемников в Царьграде. В этом отношении показательны действия византийских властей в 1043 г., когда Константинополю угрожал флот другого Владимира, сына Ярослава I. В качестве меры предосторожности император Константин IX Мономах первым делом арестовал и выслал из столицы русских купцов и наемных «варягов», расквартированных в пределах города. То же самое, безусловно, должен был сделать и Василий II, находись он в 989 г. в состоянии войны с Владимиром, но поскольку этого не произошло, то и говорить в связи с корсунеким походом о русско-византийской войне не приходится.