Научи его плохому, или Как растлить совершеннолетнего - Каролина Клинтон

Волчица сдавлено хрюкнула, напряженно разглядывая мои прелести.

– Лор, ты уж меня прости, но у тебя с ориентацией все в порядке? – хмыкнула я, напяливая на себя ее платье.

Мы, ведьмы, друг друга не стесняемся. Порой ведь и в бане обряды приходится делать, есть обряды, где ведьма должна быть полностью обнажена. Это не распутство, ведь никто, никто этого не увидит кроме ведьмы и, если требуется, ее товарок.

Но Лорин взгляд мне не понравился.

И потому я в отместку надела на нее пояс от халата вместо ошейника и поводка. А сверху – ее крест, не в руках же мне его тащить, пусть сама о своем имуществе заботится!

Лора кресту обрадовалась, а вот поводку не очень. Она рявкнула и нехорошо на меня поглядела.

– В городе иначе нельзя, родная, – мстительно сказала я. – Отловят тебя без ошейника и на мыло сдадут!

«Врешь!», – взглядом сказала она.

– Да с чего? – удивилась я. – Давным-давно такой закон – всех бродячих собак собирают и типа в питомник, да только кто его содержать будет? На мыло их и сдают!

Лора трагично завыла и я поняла, что после обращения в человека она станет другом всех бродячих собак.

– А пока, милая, домой! – ласково сказала я ей и пошла в деревню.

Там я достаточно быстро нашла почти трезвого дедка, который сослепу принял меня за монашку (спасибо Лориному балахону), и охотно согласился меня подбросить до города на мотоцикле с коляской.

– Какая у вас, матушка, собачка-то умная, – кричал он мне сквозь свист ветра, уважительно поглядывая на чинно сидящую в коляске Святошу.

– Дрессированная! – кричала в ответ я, изо всех сил вцепившись в его спину.

– А так вообще как, злая? – снова орал он.

– Загрызет насмерть, коль ее разозлить! – хвасталась я. – Как охранница – лучше не сыскать. Вот, матери везу, пусть ей дом сторожит!

– А ест много?

– Да вы что, у нее же пост вечно! Мясо вообще не ест, кашку жиденькую похлебает и довольно.

Последний аргумент мужика сразил.

– Продай, – алчно закричал он и просительно поглядел мне в глаза, – ну зачем тебе в монастыре собака, матушка?

Я, перепугавшись, тут же развернула его голову и рявкнула:

– А за дорогой кто смотреть будет? Путин?

Дед честно уставился на дорогу и заканючил:

– Ну продай, а? У нас в деревне жрать особо нечего, но вот крупы всегда найдем. Давно собаку хочу, пусть мой жигуль сторожит, да на нее же мяса не напасешься! Жигуль мой хоть и старенький, семьдесят первого года, да и не ездит давно, а тока вся деревня на него зарится! Уволокут его у меня однажды!

Святоша нервно следила за ходом переговоров.

– Ну не знаю, – задумалась я. – Она ведь у меня еще и мышей ловить умеет!

Дед застонал:

– Продай! Спасу нет от мышей!!!

– Еще она грядки страсть как полоть любит! – прокричала я ему в ухо.

– Чего-чего? – не понял он.

Я опомнилась.

– Душевная, говорю, она у меня к хозяевам. В огонь и воду за хозяином пойдет! Сама живот положит, а хозяина в обиду не даст!

– Продай! – взмолился мужик. – Я ведь знаю, Николашка Бирюков давно примеривается, как бы меня половчее со свету сжить! Вот прямо хожу и чую – недолго мне с ним по одной земле ходить, сгубит меня он, чертяка.

– А за что хоть? – с сочувствием прокричала ему я.

– Да он меня с жинкой своей лет тридцать назад тому на сеновале застал, – довольно крякнул дедок. – Вот с тех пор и таит на меня черную думку. Мне твоя собака во как нужна!

– Ну чего, Святоша, надо дедушке помочь, – посмотрела я на волчицу.

Та задрала нос к небу и принялась безостановочно выть.

– Чего это с ней? – не понял мужик.

– Да вредная она у меня да капризная, – пояснила я. – Сейчас домой приеду, отлуплю, да и будет как шелковая.

– Вот это я понимаю – дрессировка, – уважительно сказал мужик.

Так мы и доехали до дома. Он встал у ворот, а я побежала за деньгами.

– Собачку-то в залог оставьте, – хитро прищурился дедок. – А то вдруг с концами убежите.

Я внимательно на него посмотрела и поняла – ага, только я в подъезд зайду – дедок вместе с собачкой же и свалит.

– Собачку не оставлю, – твердо сказала я. – Она у меня слегка бешеная, может и покусать без меня. Так что уж извините. Пошли, Лора!

– Продайте, а? – тоскливо взвыл мужик.

Я развернулась:

– Вас как зовут?

– Дядя Толя, – оживился он.

Я обернулась к волчице и наставительно сказала:

– Будешь себя плохо вести – дяде Толе продам. Ясно?

Та лишь тяжко вздохнула и понурилась. К дяде Толе она не хотела.

У подъезда я встретила Серегу.

– Ты откуда? – вытаращил он глаза, в изумлении глядя на меня и на волчицу.

– Слушай, дай двести рублей, надо заплатить дедушке, он нас довез, – попросила я. – А то домой подниматься да потом спускаться не хочется.

Серега беспрекословно вынул деньги, я вручила ему пояс от халата, в данный момент – Лорин поводок, и понеслась к воротам.

– Так как, продашь собачку? – уныло вопрошал дедок, пряча деньги. Он уже понимал, что ничего ему тут не обломится, и скорбел всей душой.

– Да я бы рада, да собачка против, – покаянно улыбнулась я и побежала снова к подъезду. Серега так и стоял с поясом в руках, опасливо глядя на Лору.

– Ты где ЭТО взяла?

– Где взяла, там уже нет, – отмахнулась я. – Мне, Сереженька, еще бы ключ!

– Да конечно, какие проблемы? – заулыбался Серега, мигом смекнув, что теперь я наверняка его приглашу в гости.

И мне стало стыдно. Ибо, ясен пончик, бедному парню никакие гости не обломятся – мне же надо ванну принять, чайку попить, потом и в постельку!

Итак, мы загрузились в лифт, доехали до Серегиного этажа, взяли карту от двери и пешочком пошли по лестнице вверх.

У дверей я замялась.

Вставила ключ и быстро сказала:

– Знаешь, ты извини, но мне надо побыть одной.

– А какие у тебя планы? – несчастно спросил он.

Я чуть приоткрыла дверь, впихнула туда Святошу, нырнула сама и только после этого высунула нос:

– Первым делом, Сереженька, мы сейчас примем ванну. Потом попьем чайку, хряпнем коньячку от нервов – и в постельку! День тяжелый был, расслабиться надо!

Он вздохнул и молча развернулся к лестнице.

– Первым делом, значит, ванну? – раздался сзади меня голос.