Я никому не скажу - Дина Дэ

Мужчина попытался встать, но его ноги подкосились. Мы с Андреем одновременно подскочили к профессору и подхватили с двух сторон.

— Давай в зал на диван, — отрывисто проговорил Андрей.

Уложив профессора на диван, мы подложили ему под голову подушку и расстегнули верхние пуговицы рубашки. Мужчина держался рукой за сердце и тяжело дышал. Его глаза были зажмурены, зубы крепко сжаты. Ему было очень больно.

Я нашла аптечку, достала нитроглицерин и засунула таблетку мужчине под язык.

— Роберт Алексеевич, вы меня слышите? Потерпите! Андрей уже вызывает Скорую! Всё будет хорошо… Слышите, всё будет хорошо!

Опустившись перед диваном на колени, я разговаривала с профессором, с трудом сдерживая накатывающую панику.

Как же хрупка человеческая жизнь…

Мне хотелось кричать во весь голос.

Я теряла Клима. Его отец умирал на моих руках. Вся моя жизнь рушилась, и я ничего не могла сделать.

Крепко сжав морщинистую ледяную ладонь, я смотрела на профессора. Клим похож на него. Как я раньше этого не замечала.

То же красивое тонкое лицо с правильными чертами, тот же прямой нос, высокие острые скулы. Только вместо небесной синевы в глазах Клима была чернота, глубокая и пугающая.

Профессор приоткрыл глаза, хрипло втягивая воздух. Поймав мой взгляд, он еле слышно проговорил, сбиваясь на тяжелое дыхание:

— Дочка, скажи Климу, что я люблю его. Всегда любил. И прошу за всё прощение… Я был таким идиотом…

По неестественно бледной морщинистой щеке скатилась слеза.

Сердце будто ошпарили. Я наклонилась к мужчине ближе и горячо зашептала, поглаживая его по руке:

— Вы сами скажите ему это! Слышите! Всё будет хорошо!

Слабая улыбка мелькнула на лице профессора и тут же погасла. Все его силы уходили на то, чтобы сражаться за жизнь.

Сзади подошел Андрей и опустил руку мне на плечо.

— Скорая сейчас приедет.

Я медленно поднялась, не сводя глаз с застывшего лица профессора.

— Почему всё так, Андрей?.. — еле слышно пробормотала я. Мне хотелось кричать, но голос был хриплым и слабым.

— Почему мы прощаем и признаемся в любви, только когда становится слишком поздно?..

Внутри меня всё переворачивалось. Ведь всё могло бы быть по-другому...

Андрей, безвольно опустив руки, с болью и отчаянием смотрел на меня. Он не знал ответа на мои вопросы.

Никто не знал.

Глава 41

— Кто такой Островский? — спросила я, повернувшись к Андрею, усевшемуся за руль своей Лады.

Скорая вместе с профессором только что отъехала, освещая проблесковыми маячками темный двор. Врач, осмотревший Роберта Алексеевича, вынес неутешительный диагноз — сердечный приступ.

Узнав у медиков, в какую больницу отвезут профессора, мы сели в машину.

У нас всё еще не было плана, что делать дальше и как искать Клима. Но я не могла просто так сидеть и ждать. Каждая минута отдаляла от меня Клима, каждый потерянный час оставлял на сердце кровоточащую засечку.

Я должна была что-то делать. И у меня уже была идея. Но вначале мне нужно было узнать, кто такой этот загадочный Островский.

Услышав мой вопрос, Андрей вздрогнул и посмотрел на меня. Одна только фамилия этого человека вызывала у парня безотчетный страх в глазах.

— Николай Островский — влиятельный магнат, депутат. Владеет несколькими заводами и до хуя чем еще. Несколько лет назад стал председателем попечительского совета университета. Они с Робертом Алексеевичем дружат...

На последней фразе голос парня дрогнул. А я со всей силы сцепила пальцы в замок. Как же профессору было больно узнать правду...

— Островский начал тайно встречаться с Евой, когда ей едва исполнилось восемнадцать, и подсадил девушку на наркотики. Но Клим узнал об этом слишком поздно.

Андрей завел машину, пытаясь чем-то занять подрагивающие руки.

— В ночь смерти Евы Островский накачал ее наркотиками в гостиничном номере. Они поссорились. Девушка села за руль и, не доезжая пяти километров до дома Клима, слетела с дороги и врезалась в дерево...

Тяжело дыша, Андрей замолчал.

— И Клим решил отомстить Островскому, — еле слышно проговорила я.

Парень кивнул.

— У Островского есть сын Антон? — медленно спросила я, глядя через лобовое стекло машины на ночное небо.

В моей голове, наконец-то, начала складываться картина.

— Да, — удивленно ответил Андрей, покосившись на меня. — Антон учился на нашем математическом факультете на курс младше.

— А сестра у него есть? — напряженно повернулась я к Андрею. Я до сих пор помнила свой ужас, когда Клим грозился навредить ей.

— Да, Катя. Она, по-моему, еще в школе учится, — растерянно проговорил парень, разглядывая мое лицо.

Андрей ничего не знал о похищении Антона, и мои вопросы его обескураживали.

Я резко выдохнула и откинулась на спинку сидения. Островский и есть отец Антона. И скорее всего он причастен к похищению Клима.

Теперь я точно знала, куда надо ехать.

— Езжай на Ленинский проспект, 24, — посмотрела я на Андрея.

Этот адрес намертво впечатался в моей голове. В первый день, когда Клим похитил нас, мы с Антоном обменялись координатами на случай, если кто-то из нас спасется первым.

Но теперь эта информация могла спасти жизнь Климу. Только бы не было слишком поздно...

Андрей пристально посмотрел на меня.

— Пожалуйста, только не говори, что это адрес Островского, — медленно протянул он.

Я ничего не ответила, но Андрею было достаточно моего застывшего решительного взгляда. Громко выругавшись, он ударил рукой по рулю.

— Ты с ума сошла, Саша?! Ты даже не представляешь, насколько это опасный человек! Да нас сразу прихлопнут, как мух! И Климу это точно не поможет!

Я смотрела прямо перед собой.

— Мы теряем время, Андрей, — тихо проговорила я. — Поехали, я объясню всё по дороге.

Парень чертыхнулся и, помедлив секунду, резко стартанул с места.

— Откуда у тебя вообще этот адрес? И что ты знаешь про его сына? — впился в меня взглядом Андрей.

Я помолчала. Правда была слишком резкой и неприглядной. Но у нас не было времени на лишние слова. Только суть.

— Клим похитил меня вместе с Антоном из кафе. Я не знаю, где он держал его и что с ним делал... Я видела Антона только в первый день, и он успел оставить мне свой адрес. Я приду к Островскому, как жертва, и скажу, что мне удалось сбежать.

Глаза Андрея за стеклами очков казались огромными.

— Бляяяяяяяяять,