Великолепная маркиза - Жюльетта Бенцони

Позже, в Вожуре, когда меняли лошадей, робкий луч солнца попытался пробиться сквозь плотную пелену туч, сообщая, что день уже наступил. Лаура, спавшая всю дорогу, зевнула, взглянула в окно, окинув равнодушным взором холмистые окрестности, купы деревьев, и спросила:

— Не могли бы вы немного подробнее рассказать мне о том, что нам предстоит сделать?

Вместо ответа де Бац протянул ей паспорта. Лаура с удивлением изучила их.

— Если я правильно понимаю, — сказала она, возвращая документы барону, — мы с вами оба американцы. Может ли это служить нам защитой? Местные жители ненавидят иностранцев.

— Но только не выходцев из Соединенных Штатов! Граждане только этой страны сохранили свой престиж в глазах сумасшедших, которые делают вид, что управляют Францией.

— Тогда объясните мне, почему генералу Лафайету, другу американцев, пришлось бежать?

— Потому что Лафайет, осознав, что эта революция зашла слишком далеко, захотел повернуть Северную армию назад, войти в Париж и освободить короля. Это ему не удалось, и генералу пришлось бежать. Сейчас он, вероятно, в плену у австрийцев. Но вернемся к Америке. Для нынешних властей очень важно, чтобы между нашими странами продолжался товарообмен, потому что Европа от нас отвернулась, К тому же многое американцы служат в армии Дюмурье, как и ваш… жених. А что касается меня, то так сложилось, что губернатор Моррис, посол в Париже, относится к числу моих друзей. Я могу получить от него все, что пожелаю. Например, паспорта, одобренные Комитетом национальной безопасности. Я ответил на ваш вопрос?

— Не до конца. Я невеста человека, с которым даже незнакома. Он тоже никогда меня не видел. И вот сейчас этот юноша, вероятно, умирает. Как он нас примет, когда нас приведут к нему?

— Я от всей души надеюсь, что мы с ним не встретимся. В мои намерения не входит встреча с генералом Дюмурье. Я хочу, чтобы нас арестовали прусские вояки и отвели к герцогу Брауншвейгскому. У меня дело как раз к нему…

— И я могу вам помочь?

— Красивая женщина всегда может помочь. Пока вы мое прикрытие — страдающая невеста, жаждущая увидеть любимого, который скорее всего вряд ли выживет…

— Это, увы, банально! Я ожидала большего.

— Чего же? Что я попрошу вас влезть в постель герцога Брауншвейгского?

Грубая шутка заставила молодую женщину побледнеть. Но за прошедшие две недели у нее было достаточно времени, чтобы обдумать ту странную сделку, которую она заключила с де Бацем, поэтому она колебалась лишь мгновение:

— Разве я не должна безропотно повиноваться вам? Правда, вы пообещали не требовать от меня ничего такого, что заставило бы меня поступиться своей честью. Я бы все равно не оказалась в этой постели, пусть последствия и были бы для меня печальными. Но не могли бы вы мне сказать, чего вы желаете добиться от принца?

— Я хочу, чтобы он довел начатое дело до конца и освободил нашего короля. И чтобы герцог вернул мне орден Золотого руна Людовика XV, который эмиссар Дантона уже вручил ему вместе с другими драгоценностями, желая убедить его не начинать сражения и вернуться восвояси.

— Мне это кажется несоизмеримым. Неужели этот орден Золотого руна бесценен?!

— Я не смогу даже описать вам его. Это исключительное произведение искусства, которое для меня воплощает целостность нашего королевства. Огромный голубой бриллиант в форме сердца — это Франция, крупный рубин, выточенный в форме дракона, — это Бретань. Но зачем вам все это знать? Скажите мне лучше, вам не холодно?

— Благодарю вас! Все хорошо, кроме погоды, — добавила Лаура. — По-моему, она заметно портится.

И это еще мало сказать! Горизонт почернел. Там собирались грозные тучи, и когда карета начала спускаться к Клэ, на нее с такой яростью обрушились потоки дождя, что Бире и Питу пришлось приложить все усилия, чтобы удержать упряжку на скользком склоне и не дать лошадям понести и разбить карету о дома, расположенные внизу. Барон решил еще раз сменить лошадей, чтобы встретить непогоду со свежей упряжкой.

Пока конюхи занимались лошадьми, Питу и Вире отправились в общий зал выпить горячего вина и поесть. А Лаура и барон отлично закусили благодаря Мари, в достатке уложившей провизию в плетеную корзину. Вернувшийся Питу сел к ним в карету.

— Мне удалось узнать, что страшно спешивший всадник, по описанию похожий на знаменитого Робера, вчера почти в это же время менял здесь лошадь. Похоже, вы правы, барон!

— Я в этом нисколько не сомневаюсь. Но боюсь, что ваше путешествие, друг мой, никак нельзя назвать приятным.

— От дождя еще никто не умирал! И потом, игра стоит свеч!

Карета снова тронулась в путь. Из-за ливня окрестности невозможно было рассмотреть. На станции в Монмирае выяснилось, что солнечные дни в восточной части страны сменились непогодой уже несколько недель назад. Если верить слухам, то именно это мешает прусским и австрийским войскам, застрявшим в ущельях Аргонны, двигаться вперед. Тем более что солдат мучает дизентерия после перехода по брошенной крестьянами Лотарингии. Там они питались только зеленым виноградом и незрелыми яблоками. Поэтому, желая отомстить за причиненные неудобства, они жгли, ломали, уничтожали все, что попадалось под руку.

Несмотря на эти новости, потоп стал мешать нашим путешественникам не меньше, чем прусским войскам. Они теряли время, де Бац начал заметно нервничать. Поначалу ехали быстро, но теперь им приходилось беречь лошадей, чтобы они не пали. Укрывшийся клеенкой Питу больше не распевал, сидя на козлах. В карете молчание становилось гнетущим.

Чтобы как-то разрядить атмосферу, Лаура спросила своего спутника, приходилось ли ему раньше ездить этой дорогой. Но это не только не улучшило настроения барона, а напротив — ухудшило его.

— Да, я ездил здесь и раньше, но ни разу после того, как этот путь стал подлинной голгофой для короля и его семьи.

— Вы говорите о бегстве?

— Да, которое, увы, так печально закончилось. Мы, как и королевская семья, поедем той же дорогой. В Пон-де-Сом-Вель, где королевскую карету должны были ждать гусары Шуазеля, я предполагаю свернуть, чтобы встретить гусаров принца Гогенлоэ, если им удалось пройти по одному из ущелий Аргонны и выйти на парижскую дорогу.

Путешествие продолжалось, монотонное, прерываемое остановками, переменой лошадей и проверкой документов. Их также задержала колонна новобранцев, направляющаяся в район Аргонны. Почти все были молоды, плохо вооружены, плохо одеты, в карманьолах и красных колпаках. Кто-то нес старое ружье, кто-то вилы, но они не сбавляли шага, упорно шли вперед, только горбились под дождем, который не мог сломить их духа и решимости.

Когда карета барона проезжала мимо, они послушно сторонились и почти всегда отвечали хором на приветствие Питу: «Да здравствует нация!» Иногда слышались ругательства, кто-то напевал «Са ира». Многие смотрели с ненавистью, но чаще всего проезжающих встречали улыбками и сальными шуточками, когда замечали в окне лицо молодой женщины. Солдаты шли навстречу войне и смерти, как на праздник. На их энтузиазм никак не влияли внешние обстоятельства, и это тронуло сердце Лауры.