Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон - Дмитрий Дудко

Марья Моревна в сказке стойко хранит верность Ивану. Иначе обстоит дело в былине об Иване Годиновиче[36]. Сцена из этой былины (точнее, из мифа, легшего в ее основу) изображена на серебряной оковке священного турьего рога из Черной Могилы. Героиня ее носит имя Настасья Дмитриевна, казалось бы, не напоминающее Морану. Но «Анастасия» означает «воскресшая». В украинской сказке Солнце влюблено в прекрасную морскую царевну Анастасию. А «Дмитриевна», по мнению Б. А. Рыбакова, — «дочь Деметры» (то есть Персефона).

Иван Годинович добывает на охоте оленя, вепря и лютого зверя (льва). Потом он преследует и побеждает царя Афромея (Кощея), похитившего его невесту Настасью и оборачивающегося туром. В митреумах — святилищах Митры в Дура Эвропос и Сузах на фресках изображен Митра-всадник, преследующий двух оленей, льва, вепря и змею. Главный же подвиг Митры — убийство быка, олицетворяющего землю, хтонические силы. Миф о небесной охоте, как уже сказано, распространен по всей северной Евразии. Но лишь у славян и иранцев герой его — не Громовник, а солнечный бог.

В схватке между Иваном и Кощеем Настасья приходит на помощь последнему. Привязав Годиновича к дубу, Кощей хочет расстрелять его из лука. Но тут на дуб садится вещая птица — ворон. Стрела, посланная в него, поражает самого Кощея. Иван жестоко мстит Настасье — рассекает ее на части (что напоминает растерзание чучела Мораны или Масленицы).

На роге изображены Кощей и Настасья с луками и стрела, летящая в затылок Кощею. Но вместо ворона здесь — орел (птица Перуна и Зевса). Ворон, впрочем, тоже грозовая птица (по русскому поверью, он купается в ночь на Чистый четверг — день Громовника). А герб Чернигова — черный орел. Очевидно, и тут Перун приходит на помощь Даждьбогу. Странно лишь отсутствие самого Годиновича-Даждьбога. С ним, возможно, связаны изображенные здесь же два грифона (животные Аполлона-Гойтосира) и поющий петух (символ зари). А фигуры еще одного орла, волка и двух зайцев напоминают сказку, где Кощеева смерть скрыта в утке и зайце, добыть которых Ивану Царевичу помогают орел и волк. Два сцепившихся волка символизируют, видимо, борьбу зимы и лета, тьмы и солнца. Из их тел, а также из тел грифонов и крыльев петуха вырастают ростки хмеля, тем самым показывая суть всей борьбы мировых сил: победу жизни над смертью, плодородия над бесплодием и голодом.

В греческом мифе, как уже сказано, нет фигуры освободителя богини (если не считать сказания о попытке Тезея и Пирифоя похитить Персефону и об освобождении Гераклом Тезея, скованного в Аиде, что несколько напоминает спасение Ивана Годиновича грозовой птицей). Зато удивительно близка славянскому мифу индийская «Рамаяна». Равана, царь демонов-ракшасов, похищает Ситу — дочь Земли и жену царевича Рамы (воплощения солнечного Вишну). С войском из обезьян и медведей, собранным Хануманом, царем обезьян, Рама вторгается в царство Раваны, побеждает его и освобождает Ситу. Дальнейшая их жизнь, однако, омрачается подозрениями Рамы, что супруга изменяла ему с Раваной. И Сита уходит под землю, оставив мужу двух сыновей.

Не случайно героиня былины носит имя Настасья, св. Анастасия (Неделя) — воплощение воскресенья, так же, как св. Параскева — пятницы. В верованиях и фольклоре славян эти две святые часто выступают вместе. Обе они карают за работу в их дни, особенно за женские работы (прядение и др.). В сербских и болгарских песнях Илья-Громовник и другие святые наказывают трудящихся в эти дни нечестивых жителей Троянова (Индийского) царства. Воскресенье — день Солнца. В галицкой песне Солнце жалуется на людей, работающих в воскресенье и пятницу. В словацкой сказке св. Неделя помогает герою победить змея. Русские и болгары представляли себе Неделю прекрасной высокой женщиной.

Болгары говорят: «Св. Пятница — мать Недели» («Света Петка — Неделина Майка»). В болгарской песне Неделя спит на коленях у Пятницы и видит во сне дерево от земли до неба. Очевидно, Пятница и Неделя — это богиня-мать и богиня-дочь, Лада и Морана.

Еще одна сказка, явно связанная с Даждьбогом и Мораной, — «Царь-Девица». Иван Царевич с двумя братьями отправляются за молодильными яблоками и живой и мертвой водой для старого отца. Все это есть далеко на юге, за огненным морем, в Подсолнечном (Девичьем) царстве. Правит им амазонка — Царь-Девица (Настасья-Прекрасная, Белая Лебедь). Царевич пробирается в шатер, овладевает ею и уезжает. Воительница рождает двоих детей, идет походом в землю старого царя, и легкомысленному царевичу приходится жениться на ней.

Царь-Девица (несомненно Морана) здесь не только воительница, но и богиня солнца, подательница здоровья и бессмертия, владеющая животворными силами воды и растений.

Козьма Пражский упоминает чешскую богиню войны — «Беллону», сестру «Марса». Если «Марс» — это Ладо-Даждьбог (см. выше), то «Беллона», очевидно, его сестра-супруга Морана, она же Царь-Девица и амазонка Марья Моревна. Римская Беллона, богиня войны и подземного мира, чаще считалась не сестрой, а матерью Марса.

У чехов легенды об амазонках, упорно воевавших с мужчинами, связаны с пражским Вышеградом. У словаков — с крепостью Девин (где почиталась богиня Дева). Греческим амазонкам покровительствовали Артемида и Арес. Согласно Гаеку, князь Пржемысл победил амазонок, когда от них отступились бог Зелу и богиня Дирцея. Не они ли скрываются под именами «Марса» и «Беллоны» у Козьмы? Если Зелу — Даждьбог (см. выше), то Дирцея, очевидно, Морана.

У лужичан Мара — богиня, являющаяся в полдень на горе Катмарберг. Она заботится о росте трав и приплоде скота. Ее величают «матерью» и приносят ей жертвы. Она явно сродни полудницам — полевым духам, охраняющим посевы, но при этом губящим солнечным ударом тех, кто работает в полдень.

Морана, принадлежащая обоим родам-общинам славянских богов, одновременно светла и мрачна, благодетельна и смертоносна, любима и презираема. Но не зла. Просто ее долг — отбирать у людей жизнь. Она буквально разрывается между двумя своими мужьями — Даждьбогом и Чернобогом — и двумя мирами. И тем не менее обеспечивает единство всего «большого» мира богов и людей.

(Дзидзилеля, Кралица, Лазарица, Краловна.)

Длугош описывает польскую богиню любви и красоты, подобную Венере, по имени Дзидзилеля. В польских антиязыческих поучениях ей соответствует божество Leli, почитавшееся на Троицу вместе с Иешей, Ладой и Ныей. Очевидно, она именовалась Диди-Леля, «великая Леля», подобно Диди-Ладо, «великому Ладо».

Имя ее тесно связано с семьей и заботой о детях: рус «лёля» — «крестная мать», «игрушка», «детская рубашка» старослав. и болг. «леля», укр. «лелжа» — «тетка», укр «лелi (лелько, лельо)» — «отец», болг. «леляк» — «дядя» серб. — хорв. «льелна» — «старшая сестра»; укр. «лялька» польск. lala, lalka, словен. Ша — «кукла». Родственные слова есть и в балтских (лит. lele — «кукла», «младенец», латыш, lelle, lellis — «кукла»), и в индийском (lila — «игра», «шутка») языках. Такие слова свойственны многим народам, ибо происходят они (так же, как и «мама», «папа», «баба» и т. д.) от детского лепета. Но имя Лели близко и словам, обозначающим свет: «лелеть», укр. «лел1ти» — «сверкать», лит. lelis — «светлый».