Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны - Василий Звягинцев

Если в пятьдесят шестом году ЦРУ и Госдепартамент хотя бы теоретически допускали возможность поражения и заблаговременно подготовили в Австрии и ФРГ лагеря для почти полумиллиона «беженцев от коммунизма», то на этот раз возможность проигрыша не рассматривалась ни в каком аспекте. И именно поэтому не существовало никаких подстраховочных вариантов, вся ставка сделана на единственный парализующий удар.

И вот теперь Лютенс мог наблюдать невозможное. Как заявил Пётр Первый по поводу одной из первых побед в Северной войне – «небывалое бывает».

Патрули и заставы были сформированы из бойцов самых разных родов войск и служб. Лютенс фотографировал, используя трансфокатор, все попадавшие в объектив знаки различия на погонах, рукавах и петлицах, значки и эмблемы. Зачем – ему и самому было не совсем понятно, теперь-то, в пустой след, но действовал инстинкт разведчика. На одном ключевом перекрёстке, у Никитских ворот, он увидел группу морских пехотинцев, два отделения примерно, явно сверхштатно вооружённых преимущественно пулемётами, РПК и ПКМ.

«Эти-то как сюда попали? – машинально удивился Лютенс. – Разве что на сборы какие приехали. Так не было сведений о проведении в Москве каких-то сборов с привлечением личного состава всяческих спецназов. Если б были – непременно такой факт отразился бы в планах и расчётах. В массе же на улицах преобладали солдаты-контрактники (судя по возрасту), в камуфляжах всех когда-либо использовавшихся в России расцветок. Попадались служащие вообще никак не идентифицируемых структур, которых объединяло только наличие оружия и сравнительно единообразной униформы.

Наверняка тут были чоповцы, эмчеэсники и вездесущие «ряженые», как среди либералов принято презрительно именовать казаков. Ряженые-то они ряженые, но воевать умеют, что показали ещё в «чужих» локальных войнах начала 90-х годов – Абхазия, Приднестровье, Чечня, даже Сербия.

Но в целом занявшее город воинство больше всего напоминало ополчение или заградотряды, что наскоро комплектовались из выходящих из окружения в сорок первом году остатков разбитых полков и дивизий. И, как в те первые дни войны, здесь свою роль эти импровизированные боевые группы сыграли.

Дело даже не в том, что пара-другая тысяч человек за несколько часов взяла под контроль гигантский мегаполис, давно и тщательно поделенный на зоны ответственности куда более организованных частей и подразделений, пообещавших заговорщикам помощь и поддержку. Лютенса поражала никаким образом не объяснимая согласованность действий тех, кто выступил на стороне уже, казалось бы, списанного в тираж Президента и его «антинародного и кровавого режима».

Разведчик знал, что такое «боевое слаживание войск», и то, что в нормальных условиях учёбы в звене рота-батальон на него требуется не одна неделя, с регулярным проведением полевых учений в обстановке, приближенной к фронтовой. А тут что же – подняли по тревоге то, что нашлось под рукой, и через несколько часов получили чётко функционирующий боевой механизм? Причём абсолютно точно знающий дислокацию вооружённых сил заговорщиков, адреса и явки руководителей гражданских структур, вплоть до фанатских и бойцовских клубов антигосударственной направленности. Так просто не бывает. И тем не менее!

Пожалуй, подобная информация будет иметь интерес не только для непосредственного начальства из Лэнгли, тут будет над чем задуматься и многозвёздным генералам из объединённого Комитета начальников штабов[100]. Феномен ли надличностной стихийной самоорганизации защитных сил власти (вроде биологического фагоцитоза), или первый случай практического применения нового «организационного оружия»?

И вот ещё что до крайности удивило Лютенса. Москва митинговала так, как ни разу за последние двадцать лет. Словно пыталась выговорить сразу всё, что накопилось и о чём молчала, то ли от лени, то ли от осознаваемой бессмысленности абстрактной болтовни. А сейчас будто прорвало. Люди собирались в любом мало-мальски подходящем просторном месте, желательно с памятником или монументом в центре, чтобы было куда залезть. В конце восьмидесятых такое толковище постоянно действовало только рядом с редакцией «Московских новостей» – «рупора Перестройки» – на углу улицы Горького и Страстного бульвара, напротив памятника Пушкину, возле щитов с вывешенными полосами свежих газетных номеров. Как и тогда, спорили яростно, до крика, но в то же время как-то уважительно, что ли, не с оппонентом как таковым, а лишь с его тезисами. По крайней мере, скандалов, оскорблений и драк на тогдашних «гайд-парках» не отмечалось, и даже милиция на эти дискуссионные клубы не обращала совершенно никакого внимания. Люди вот именно что свободно обсуждали недалёкое будущее, которое тогда всем представлялось по-разному, но непременно светлым и радостным.

И сейчас, на очередном витке спирали, повторялось почти то же самое. Власть в эти внутринародные диспуты не вмешивалась, явно сознательно допуская этакое стихийное вече. Похоже, говорить сегодня можно было о чём угодно (или – о чём попало), хотя бы о том, что Президент захотел арестовать всех нынешних воров в законе и забрать себе «всероссийский общак», а те ему в ответ и «намекнули».

Лютенс был полностью уверен, что кто-то наверняка фиксирует всё происходящее и получает сейчас бесценный материал для последующего анализа, осмысления и использования в работе.

Рысь сама остановила мотоцикл, когда они добрались уже до Красных Ворот, раньше, чем Лютенс приказал ей это сделать. Она ведь смотрела вперёд, а разведчик больше по сторонам. То, что они увидели, её особо заинтересовало, хотя до этого девушка чётко исполняла роль водителя и не больше, даже во время остановок не вступая в разговоры со своим нанимателем.

Действительно, открывшаяся им сценка была интереснее, чем всё, что они успели увидеть на улицах и площадях за предыдущий час.

На этот раз стандартный пост из двух БТР-80 с отделением бойцов на каждом был укомплектован совсем уже необычными персонажами.

На крыше и башне одного транспортёра в вольных позах расположились модельного вида девушки, ничуть не уступавшие шармом Рыси. На левых рукавах – трёхцветные угловые шевроны, выше них – чёрные овалы с белыми черепами. Погоны-хлястики на плечах у всех с офицерскими звёздочками, у кого по две, у кого по три. На алых беретах – бело-чёрно-жёлтые кокарды. Что-то весьма непонятное – в российской армии Лютенс не знал войск с такой атрибутикой.

Хороший кадр для какого-нибудь полуфантастического фильма. В реальности так не бывает. Разведчик, специализирующийся на организации всяческих революций, «цветных» или «календарных», волей-неволей должен знать не только, как писал Ленин, «её движущие силы и социальную опору», но и возможности действующей власти по их предотвращению. В том числе и вооружённой силой. То есть знать о существовании и реальных возможностях всех без исключения вооружённых и военизированных формирований с той и другой стороны.