Рыжая-бесстыжая - Галина Владимировна Романова

Маргарита между тем протопала в свою спальню, погремела дверцами плательного шкафа, пошуршала одеждой и минут через пять изрекла в непосредственной близости от Настиной головы:

– Смотри за ней в оба! Да не расслюнтявься! Знаю я тебя!

– Я не дурак, – попугаем повторил Андрей, шумно задышав.

Шаги, шепот в прихожей, щелчок захлопнувшегося дверного замка, и тишина…

Насте захотелось даже приоткрыть глаза, чтобы посмотреть, все ли ее покинули. Неужели мама, решив подстраховаться, захватила с собой свое похотливое чадо?..

Но нет! Чадо засопело мгновение спустя совсем близко, и почти тут же его потная ладонь скользнула Насте под халат.

– Ты спи, миленькая моя, спи, – захлебываясь слюной, бормотал Андрей, неловко тесня Настену к спинке дивана и устраиваясь рядом. – Я так соскучился по тебе! Господи, только сейчас понял, как соскучился! Никто, никто мне не нужен! Только ты спи…

Уснешь здесь, как же!!! Настя еле сдерживалась, чтобы не распахнуть глаза и не утопить в их испепеляющем гневе наглого экс-супруга. Но, с другой стороны, она не могла не признать, что ее отвращение и ненависть к Андрею сыграли ей на руку и начали потихоньку пробуждать ее заторможенные рецепторы. Если и подсыпала ей в чай что-то вероломная бабища, то потные руки ее родненького сынули явились великолепным нейтрализующим действие снотворного средством. Каждое его прикосновение буквально опаляло ее изнутри. Кожу начало покалывать. Ноги, кстати, тоже. Причем ощущение было довольно-таки болезненным. Сердце заходилось, особенно в те моменты, когда в его области шарил назойливый слюнявый рот Андрея.

Настя потихоньку приоткрыла глаза. Редкая мышиного цвета шевелюра Андрея торчала где-то на уровне ее живота. Он так самозабвенно вкушал удовольствие, что не обратил внимания на то, как она осторожно сжала и разжала кулаки.

Пальцы рук работали великолепно. Ног – безотказно, шевельнувшись по первому ее желанию. Оставалось теперь высвободиться из омерзительных объятий и бежать. Бежать как можно быстрее и как можно дальше.

Настя, вспомнив, что слева от дивана на столике видела забытую ею при переезде дядькину пепельницу, скосила туда глаза. Так и есть. Медная собачья голова приветливо ей улыбалась, словно призывала взять себя в союзники.

Далее все произошло на редкость быстро и без лишней суеты.

Андрей, уловив что-то, перестал постанывать и оторвался от преприятнейшего занятия обмазывания ее слюнями.

– Настя! – удивленно воскликнул он. – Ты не спишь?

– Нет, дорогой!

– Почему же ты не сказала?

Вопрос прозвучал на редкость глупо, но Настя все же на него ответила.

– Не хотела прерывать тебя, дорогой.

– Так ты не против?! – обрадованно просипел Андрей, не в силах поверить в неожиданно свалившееся на его особу счастье.

– Нет, конечно же, – стараясь не обращать внимания на внутреннее передергивание, изрекла она и попросила: – Продолжишь?

Благодарственно блеснув очами, он вновь зарылся лицом в ее грудях и почти тут же получил весомый удар по голове.

Дернувшись всем телом, Андрей что-то нечленораздельно хрюкнул и мгновенно обмяк. Знал бы кто, каких трудов стоило Насте высвободиться из-под его тела! Жуткая слабость, головокружение и тошнота, непонятно откуда взявшаяся, – все разом навалилось на нее. Да Андрей еще к тому же сделался вдруг невероятно тяжелым. Кое-как выкарабкавшись, Настя похватала со стула вещи Антона и в спешном порядке принялась в них облачаться.

Хоть и не сильнодействующим оказался транквилизатор Маргариты Николаевны, побочные эффекты имели место быть. Изображения предметов прыгали перед глазами, раздваивались, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. Сухость во рту, прямо-таки взывающая склониться над унитазом. И слабость… Эта самая слабость бросала ее на стены и никак не позволяла открыть замок входной двери. Когда же ей это все-таки удалось, Настя, вывалившись на лестничную клетку, начала спускаться по лестнице, и ее тут же обступили призраки. Сползая вниз и, буквально повиснув на перилах, она изо всех сил сжала зубы и старалась не обращать внимания на мелькание этих призрачных теней. Но когда она вышла из подъезда и увидела на скамеечке во дворе своих покойных дядьку и тетку, воркующих о чем-то своем, стариковском, силы оставили ее окончательно, и она кулем упала в кусты смородины под окнами первого этажа…

От дома Филона, стоявшего в окружении молоденьких липок, веяло добротностью, уютом и незыблемостью. Казалось, не случилось ничего экстраординарного в этом мире за последние несколько часов. Ни убийств, ни горя, ни непонятного ощущения, что тобой кто-то умело и целенаправленно руководит.

– Идем в дом. – Филон с мрачной решимостью ухватил Атаманова за рукав и потащил к ступенькам. – Во всю твою трепотню я, конечно же, мало верю. Но не люблю пороть горячку. В конце концов, убить тебя я всегда успею. А чтобы последнего не случилось, ты должен постараться в кратчайшие сроки… Подчеркиваю – в кратчайшие – убедить меня. А еще лучше – разыскать всех предполагаемых участников этого беспредела…

Атаманов молчал. Очень приятно, знаете ли, гостить у человека, который день за днем обдумывает, каким бы способом совершить над тобой акт возмездия. Он насупленно оглядывал галдящую братву, гурьбой высыпавшую из машин, и все пытался уловить в поведении и случайных репликах парней что-нибудь отдаленно напоминающее сочувствие. Но безуспешно. Все соратники Филона были далеки от сострадания. Кривые ухмылки, неприличные жесты и, что было совсем уж некстати, откровенные намеки на намечающуюся казнь. А тот, что пал наземь от его удара во дворе хуторка, прямо-таки непристойно радовался и то и дело проводил ребром ладони по своему кадыку, громко шепча при этом:

– Хана тебе, детектив! Поверь на слово, хана!!!

Очень хотелось Атаманову послать его куда-нибудь подальше, но он разумно сдерживал свои эмоции, решив, что время для откровенной беседы с этим придурком еще не наступило.

Единственное, что должно было немного скрасить его присутствие под крышей этого гостеприимного дома, – это Елизавета и ее новый мужик. Вот уж парочка так парочка… Именно они, по мнению Антона, должны были стать предметом его пристального внимания и изучения в ближайшие дни. Неплохо зная Лизку, Атаманов был почти уверен, что та просто так не могла поставить на этого увальня, предпочтя его Филону. Что-то сучка непременно задумала. Но вот что? Что же сподвигло ее на такой обмен?.. Не любовь же в самом деле!

Словно решив лишить его всяческих сомнений на этот счет, Елизавета повисла на левой руке Бориса и замурлыкала достаточно громко. Наверняка для того, чтобы слышали все присутствующие:

– Боренька, идем, милый, к тебе. Я так устала… Хочу выспаться…

– Так время-то… – буркнул Борис и окинул присутствующих настороженным взглядом. – Добрые люди, поди уж, на работу вставать собрались…