Дурман - Екатерина Риз

Алексей же понимающе усмехнулся.

— Ты даже на вкус, как дайкири. Сколько ты выпила?

— Не знаю, много. — Руки опустила. — Отвези меня домой.

Его пальцы скользнули чуть выше, и Ира сжала ноги, чтобы не пустить их дальше. Алексей же недоверчиво хмыкнул.

— Ты хочешь домой?

Ира губы вытерла.

— Нет. Поэтому отвези меня домой.

Его рука оторвалась от ее бедер и сразу поднялась к лицу, заправил ей волосы за ухо. Затем вздохнул, принимая ее решение.

— Хорошо, сладкая.

Ира на сидении сжалась, повернулась, чтобы Лешку видеть, и прижалась щекой к мягкой коже подголовника. На Лешку смотрела, и сама не верила в собственное безрассудство. Но что стоит безрассудство против необходимости и счастья видеть его, быть рядом с ним и чувствовать его желание? Острое, тяжелое, даже воздух в машине, кажется, раскалился. Назвала ему свой адрес, и теперь лишь смотрела на его руки, сильные, крепкие, с большими ладонями, которые уверенно держали руль, а она вспоминала, как эти руки держали и ласкали ее тело, и от этих воспоминаний покрывалась липкой испариной. Ей вообще было невероятно жарко. В какой-то момент не выдержала и дотронулась до него, пальцы скользнули по линии пуговиц на его рубашке, сначала вверх, потом вниз, и вот тут Алексей руку ее перехватил.

— Не делай так.

А она улыбнулась. Больше всего на свете ей хотелось вцепиться в него, почувствовать его губы на своем теле, и не думать ни о каких преградах и препятствиях.

— Я позвоню тебе завтра, — сказал Алексей тоном, не терпящим возражений. Очень странный тон, для человека, которому пришлось прервать глубокий поцелуй для того, чтобы эти слова произнести.

Ира уткнулась носом в его шею и кивнула. Потом усилием воли убрала руку от пряжки его ремня, и услышала, как Лешка тихо рассмеялся. Его ладони гладили ее бока, доходили до груди и снова спускались к бедрам, и казалось, что остановить их невозможно. Ира попыталась отодвинуться, отвернуться от него, но он вдруг голову опустил и прижался губами к ее груди в вырезе платья. Ира даже застонала, и голову его оттолкнула.

— Хватит. — Попыталась дыхание перевести.

— Ты, правда, бросила мужа?

Она рассеяно обвела языком припухшие от поцелуев губы, поправила бретельки платья и приказала себе успокоиться и немедленно выйти из машины.

— Это трудный вопрос, Леша. Я еще не готова на него ответить.

— Но ты же здесь. — Он помолчал и добавил: — Со мной.

Ира бросила на него быстрый взгляд.

— Вот это точно странно. Я не к тебе ехала.

— Ирка…

Она заставила его замолчать, прижав к его губам палец.

— Перестань. Мы сейчас договоримся до того, что мне потом придется объяснять родителям, как я могла заниматься сексом в машине, и почему весь двор об этом узнал. Лучше я пойду.

Она торопливо пригладила волосы, еще раз губы вытерла, а когда дернула ручку двери, Алексей ее за руку поймал. Напомнил:

— Я позвоню тебе завтра.

— Только не рано, я буду спать.

Он улыбнулся, руку ее отпустил, правда, успел пальцем провести по ее голому предплечью, отчего Ира в одно мгновение мурашками покрылась.

— Не рано, — пообещал он. — Пока, Ириска.

Ира из высокой машины выпрыгнула, но прежде чем захлопнуть дверь, в салон заглянула и сказала:

— Ты понимаешь, что ириска — это липкая, вязнущая к зубам конфета?

Он широко улыбнулся.

— Знаю. Моя любимая.

— Это было очень некрасиво с твоей стороны.

— Знаю, извини.

Судя по тому, как Света возмущенно фыркнула, его извинения приняты не были. Алексей спорить не стал, и убеждать жену, что подобное никогда не повторится, не стал, потому что это была бы откровенная ложь, и оба это знали. Поэтому действеннее было видимое осознание вины, и он именно этим все утро и занимался. Даже на работу решил поехать позже, чтобы спокойно позавтракать с семьей. Спустившись в гостиную, тут же увидел мать. Она, несмотря на достаточно ранее утро, девять часов, выглядела так, будто полночи только тем и занималась, что прихорашивалась для совместного завтрака с сыном. Софья Игнатьевна была бодра, свежа и румяна, хотя последнее относилось к достоинствам ее макияжа. Волосы как всегда убраны в замысловатую прическу, на каждой руке по перстню, а в глазах застыла вся всемирная скорбь. Явный признак того, что несмотря на ранее утро, она уже успела пообщаться по телефону с отцом. Что и неудивительно, Андреас всегда поднимался ни свет, ни заря, и любил говорить, что он, в отличие от некоторых, встретил в своей жизни бесчисленное количество рассветов, значит, его жизнь прожита не зря.

Алексей подошел к матери, наклонился и поцеловал ту в щеку.

— Доброе утро, мама.

— Доброе утро, милый. — Она даже по щеке его ласково потрепала, как в детстве. — Ты сегодня не торопишься на работу?

— Решил дать себе маленькую поблажку.

— Правильно. Для чего нужны подчиненные, если ты сам за них все делаешь?

Алексей понимающе усмехнулся.

— Что-то мне подсказывает, что ты говоришь о Викторе. — Он налил себе кофе, торопливо сделал первый глоток, и тогда уже повернулся к матери, хотя и без того знал, что увидит ее с выразительно поджатыми губами. Виктор, зам Алексея, был сыном давней подруги Софьи Игнатьевны, и она отчего-то была уверена, причем с самого детства мальчиков, что из Вити толка не выйдет. Наверное потому, что его мать, с которой Софья Игнатьевна когда-то училась в театральном, бросила институт на третьем курсе, ради замужества и ребенка. И хотя они продолжали дружить все эти годы, Софья Игнатьевна считала этот поступок полным безумием и безрассудством, а уж когда отец Виктора ушел из семьи, оставив жене в память о себе только сына, невероятно на него похожего, Софья Игнатьевна на мальчике и поставила крест. От которого Виктор не мог ни избавиться, ни отступить, правда, не слишком и старался, куролеся и меняя женщин с легкостью, которой бы в свое время позавидовал и Казанова. Но он был толковым проектировщиком, и на все остальные его недостатки, не касающиеся работы, Алексей готов был закрывать глаза. Но его матери моральные устои этого мальчика, как она продолжала его называть, всё время забывая о том, что этому мальчику недавно исполнилось тридцать три, не давали покоя.

— Конечно, я говорю о Вите. Галя мне только в субботу говорила о том, что он собрался жениться, но я не верю.

Леша удивленно вздернул брови.

— Витька жениться хочет? Ну, если только ради тети Гали. В нем я подобного желания не замечал.

— Вот и я о том же.

— А ты из-за чего переживаешь? Опять с отцом поругалась?