Дом с маяком: о мире, в котором каждый важен. История Лиды Мониава, рассказанная ей самой - Лида Мониава

возникали будто по мановению чьей-то руки и оказывались очень-очень нужными. И все, кто нам звонил и приходил тогда, всегда открещивались: “Это не мы, это все Лида”. Я тогда не понимала, о ком идет речь. Мне просто показалось, я открыла какую-то другую планету».

А потом случилось еще одно удивительное событие: у Марка появился друг. Настоящий. «Я и сама знала, что он ему нужен, – говорит Юля, – но за двадцать один год так толком никто и не встретился».

Одним летним утром, вскоре после того, как Марк поступил под опеку детской программы, в квартире Ковальских раздался звонок в дверь. «Это был Володя, волонтер фонда “Вера”, который стал другом Марку и нам всем, – продолжает Юля. – И стали происходить какие-то невероятные вещи. Марк ухудшался быстро, опухоль выпирала из живота так, что лопалась кожа, но даже когда у него совсем не было сил, услышав, что придет Володя, сын вставал, собирал сумку, брал с собой диски с Розенбаумом, “Королем и Шутом”, “ДДТ” и ждал, когда пойдет с Володей учиться водить машину. Марк всегда хотел научиться, и я даже иногда давала ему порулить, но очень переживала, так что ничего из этого не выходило. С Володей же я отпускала сына без опаски. Они учились на пустыре в Лужниках, недалеко от дома, и Марк успел показать мне, как ездит сам за рулем по столбикам, как поворачивает, объезжает фонтаны, паркуется».

Юля Ковальская сейчас признаётся, что она одна не очень понимала – все спешат. Оставалось всего четыре месяца, а ей казалось, время еще есть: «Поживем до зимы или, может, даже до весны. Все, кроме меня, спешили. И Марк тоже всё чувствовал, да».

В те последние недели Ковальские много гуляли по Москве, по родным Лужникам, по Сретенке, фотографировались – знакомый мост, старый дом, молчали о том, что следующего фото на этом месте не будет. Марк лишних вопросов не задавал. «Сын всегда рос чуть-чуть с отставанием, как будто был чуть младше ровесников, но тут стал совсем взрослым. Он все время с нами обнимался, беспокоился, как мы будем без него. Я очень мало разговаривала об этом, не могла. Сейчас очень жаль, понимаю, что надо было… Наш доктор говорил Марку, что он не выздоровеет. Сначала спросил меня, можно ли это сказать, и я ответила: “Только вы сами, я не могу”».

Марк всё знал.

И когда его спросили о подарке на августовский день рождения, придумал, что хотел бы покататься на роллс-ройсе – такого в мамином салоне не было.

В день рождения к дому подъехал длинный белый роллс-ройс. Марк сделал большой круг по любимым местам, где прошла его жизнь, – старый дом, Лужнецкий мост – на автомобиле, о котором мечтал еще мальчишкой. Сделал большой круг, как будто прощаясь.

Но кое-что еще оставалось.

Марк Ковальский очень любил Александра Розенбаума. Был однажды на его концерте, мечтал увидеть, поговорить… Лида написала об этом в интернете.

Александр Розенбаум перезвонил ночью того же дня. «Как будто это он искал нас, а не мы его, – вспоминает Лида. – Сказал, что сам врач, что все понимает, что сейчас не в Москве, но, конечно же, сможет пообщаться по скайпу…»

Назавтра Юля Ковальская быстрее быстрого убежала с работы: позвонили из хосписа и сказали, что через два часа Александр Розенбаум будет звонить Марку. «Я еще по дороге домой, куда бежала сломя голову, стала искать, кто помог бы записать их разговор. Позвонила знакомым айтишникам и очень удивилась, когда на том конце трубки всё поняли еще до того, как я закончила, – оказывается, про историю с Розенбаумом говорила в тот день половина Москвы, его искали, репостили сообщение, помогали связаться… Пока я спешила домой, мне установили нужную программу, и эта запись у нас на компьютере до сих пор есть, хотя я так и не могу ее пересматривать».

На записи немного смущенный Марк на фоне отцовской мастерской (лампы, станки, инструменты) и улыбающийся в усы Розенбаум в своем петербуржском кабинете, оба в светлых футболках, говорят целый час незадолго до смерти.

Была сентябрьская суббота, гости, пирог с капустой, и Юля даже не сразу поняла, что Марк умер. Первым догадался ее муж. Теплый домашний день, в котором не было боли и одиночества. Но в этот вечер сломалась жизнь.

На следующий день к Ковальским стали приходить друзья, дверь не закрывалась. И мама, вместо того чтобы плакать («я еще не очень соображала, что пора это делать»), все время рассказывала историю с хосписом: как пришли с лекарствами, как медсестры всё делали, как появился друг, про машину и Лужники, про звонок Розенбаума, про пирог… «Было очень много эмоций – и не таких, как себе представляешь из кинофильмов, когда сидит мать в черном, и кричит, и плачет. Этого со мной не было. Я говорила, как нам помогли, что это чудо происходило, и меня это захлестывало больше, чем горе потери. После моих речей наша дочь-подросток, которую мы на все это время отправляли к бабушке, на следующий день после смерти Марка, пока мы бегали по похоронным делам, сама после школы отправилась к главному врачу Первого московского хосписа Диане Невзоровой говорить ей спасибо».

А папа Марка Олег Ковальский, ювелир и художник, уже после похорон вернулся в свой кабинет, антураж которого так долго рассматривал Розенбаум, и смог остановить неуловимую легкость такого трудного бытия в тончайшем изделии – маленьком кулончике с одуванчиком, который сделал на память о сыне и принес с благодарностью Лиде. Этот цветок станет «орденом Марка», и Лида будет дарить его сотрудникам «Дома с маяком» – крепости, в которой можно укрыться в бурю.

Маяк и одуванчик. Твердыня, человеческий ориентир – и невесомость бесценной жизни. Хоспис как будто находит эту грань, балансирует на ней.

* * *

У «Дома с маяком» есть проект «Мечты сбываются». На его страничке в интернете можно узнать, что «Скандер уже попробовал себя в роли водителя троллейбуса. Сережа получил автограф баскетболиста Тимофея Мозгова. К Маше приезжала певица Яжевика. Сережа и Катя сыграли свадьбу. Марк говорил по скайпу с Розенбаумом и катался в свой день рождения по Москве на белом роллс-ройсе. Сережа встретился с футболистом Игорем Акинфеевым. А к Леше из Питера приезжал Кержаков. Лиза была на съемках сериала “Воронины”. Саша побывал на виртуальной экскурсии по американскому офису Google. Scorpions пели Леше в телефон. Никита катался на танке. Дашу навестил Валерий Меладзе, Леню – Леонид Якубович, а Артема (Деревянко. – Прим. ред.) – Константин Хабенский. Лиза плавала с дельфинами, Насте сделали татуировку. Все эти события стали невероятным чудом для детей. Эти минуты, когда дети улыбались, светились удивлением и счастьем, долгие годы потом родители