Крымская пленница - Александр Тамоников

Как же Глеб ошибался! Он понял это, когда вышел на дорогу. Лучше бы не делал этого. Ударила раскатистая очередь! Его счастье, что у автоматчика не хватило терпения подождать, пока он выйдет на открытое пространство! Пули плющились о камни, рикошетили. Глеб спрятался в расщелине между булыжниками, но стоило лишь снова подняться, как опять застучал автомат. Он рухнул, ударился челюстью, возненавидев весь свет, и, ползя, пока оставались силы, отчаянным рывком перекатился через завал. Из-за скалы уже выскакивал, бешено вращая глазами, рядовой Пахоменко — взбесившийся бычок! Он менял магазин — это и спасло от самого страшного. На шум повалили остальные — поджидали, демоны! Оборванные, грязные, словно месяц жили в тайге без мыла и шампуня! Недостатка в патронах они до сих пор не испытывали. За спинами Волошина и Костюка мелькала серая физиономия майора — командир был «на ходу», хотя левая рука висела на перевязи. Глеб нырнул за скалу, опрометью бросился к другой, не рассчитал вираж, саданулся плечом, выбегая на открытый участок, обернулся: диверсанты, раздосадованные своим стрелковым мастерством, лезли за ним через камни. Секунд пятнадцать в запасе — есть время подумать, как обвести их вокруг пальца и «сделать ноги». Он пробился сквозь заросли к оврагу — и вопль ужаса вырвался из горла! Он чуть с разгона не сверзился в обрыв, под которым неслась горная река! Нога провалилась — грунт был мягкий, податливый, как ил. От обрыва отвалился шмат глины с травой. Его спасла ветка кустарника, за которую он ухватился. Тело по инерции тащило вперед, нога проваливалась глубже. Глеб извернулся, схватился второй рукой за куст. Острые иглы впились в кожу — да бог с ними, не об этом надо думать! Подтянулся, выбрался на безопасный островок, глянул вниз, ух, ё…

И снова заработала творческая фантазия. Его пока не видят, но вопль слышали — а вопил Глеб душевно. Пусть так и будет. Он бросил автомат на ветки спасшего его кустарника, сорвал покрывало с пояса, кинул на обрыв, сам метнулся, пригибаясь, вправо вдоль пропасти — и побежал по знакомой поляне. Вонзился в кустарник, закрывая голову руками, упал, пополз между плотными стеблями. Хватит, довольно, решил он и затаился. Упругие ветки сомкнулись за спиной.

Прошло секунды три, и кусты над обрывом заходили волнами. Диверсанты ломились к пропасти. Поневоле становилось интересно. К сожалению, у них хватило ума не сверзиться вниз, вовремя остановились. Он видел, как они жались к кустарнику над обрывом, вытягивали шеи. Пахоменко что-то крикнул, снял с ветки автомат Глеба, Волошин поднял свисавшее с обрыва покрывало, бросил товарищам что-то односложное. Те задумались. Безусловно, они слышали вопль. Костров осторожно опустился на корточки, осмотрел место, где капитан Туманов чуть не ухнул в реку. Или ухнул? Часть обрыва поплыла, продавилась. Он взялся за ветку, чтобы не упасть, глянул в пропасть и попятился, недоверчиво покрутив головой. Все трое стали что-то обсуждать. Да нечего тут обсуждать! Глеб уже изнемогал. Обломанные ветки впивались в кожу, он давился грязью. Комары гудели, как сверхзвуковые истребители, шли в атаку, бесцеремонно грызли, а он не мог даже пошевелиться.

Обсуждение завершилось — по всей видимости, в его пользу. Трое диверсантов выбрались из кустов на поляну, держась подальше от края пропасти. Эти трое тоже выглядели неважно — уставшие, какие-то бледные. Выживать в условиях горно-лесистой местности их явно не учили. Еще и постоянный страх. Костюк что-то бросил Волошину. Тот облизнул сухие губы, скинул с плеча автомат и хлестнул длинной очередью по кустам, в которых скрывался Глеб! Посыпалась листва, затряслись ветки. Возьми этот стервец чуть ниже, и все бы кончилось очень плачевно…

Лицо гудело, конечности почти не слушались. Уже начали стираться грани между бредом и реальностью, когда троица неохотно покинула поляну. «Нужно вставать, поднимайся, ленивец! — подталкивал его в затылок проснувшийся ангел-хранитель. — Приходи же в себя, вали отсюда, сделай что-нибудь, чтобы не сдохнуть в этой земле!»

Небо переливалось оттенками оранжевого и красного, когда Глеб выполз из кустарника, облепленный грязью и листвой, и пополз в южном направлении вдоль пропасти. Двигался он с переменным успехом — ползком, на корточках, потом поднялся, начал выбираться на дорогу. Выйдя к ней, он обнаружил, что природа погружается в сумерки, полумгла накрывала горную долину. Передышка не пошла на пользу — он с трудом заставил себя подняться. Утешало одно — в рядах противника то же самое, люди устали до безобразия, у них раненый командир, который после ранения отнюдь не стал добрее. Не пойдут они на ночь глядя по дороге с «потусторонним» движением…

Глеб уговаривал себя: теперь они поверили, что он погиб. Засады на дороге быть не должно. Он брел по еле видимой в полутьме полосе, спотыкался о камни. Темнота сгущалась, становилось прохладно, и Глеб пожалел, что выбросил покрывало. Горный кряж приблизился, но скальное царство не думало кончаться. Иногда он останавливался, садился на колени, включал зажигалку и осматривал дорогу в поисках следов. Следы были. Не так давно здесь проходили люди.

С наступлением темноты скорость передвижения упала до предела. Как-то незаметно стала подрастать растительность. Появлялась травка, пригорки, топорщились кустарники. Глеб ушел с дороги, вскарабкался на покатый холм, заросший травой, и со стоном повалился в мягкий ковер, вытянув ноги. Сон навалился мгновенно — он вскочил, затряс головой. Только не сейчас! Сделал, не вставая с колен, пару взбадривающих упражнений, затем высыпал на траву содержимое сумки. Сущие богатства — остатки воды, остатки сухарей и печенья, шоколадка, репеллент от кровососущих, а главное, пачка сигарет — самый ценный приз в нелегкий час. В кожаном футляре на самом дне обнаружилась примитивная аптечка — таблетки, перекись, мази от ожогов и нарывов, бинты с ватой. Он урчал от удовольствия, стаскивая с себя одежду. Окатился с ног до головы репеллентом — облегчение неимоверное, смазал перекисью расцарапанные места, пожертвовал немного воды, чтобы оттереть засохшую кровь, наглотался обезболивающих таблеток. Он делал все старательно и по плану. Продукты разделил на большую и маленькую кучки, последнюю съел, запил водой, оставив чуток в бутылке. После этого с наслаждением закурил. Вытянул ноги и дымил, закрывая огонек ладонями. За первой сигаретой поджег вторую. Утолил никотиновый голод, перевернулся на живот, начал осматривать северное и западное направления. Горы накрывала непроницаемая дымка. Рельефно выступали скалы — и чем дольше он в них всматривался, тем отчетливее они становились. Луны и звезд в этой местности не было — все прорехи в небе затянула мгла. Вертолеты «армии спасения» не летали, спецназ на парашютах не высаживался. И все же Глеб пристально всматривался в ночь, рассчитывая что-то увидеть…

И он увидел! Но не там, где рассчитывал, чуть севернее, ближе к перевалу между двумя горными шапками. Похоже, туда сворачивала дорога — банда не могла от нее отдалиться. На темно-фиолетовом фоне вился сизый дымок. Едва заметный — стоило усилий и терпения его обнаружить. Что-то блеснуло под дымком — костер! Видимо, в ямке развели, чтобы в глаза не бросался, но переборщили с растопкой — и пламя взвилось. Огонек исчез, но дымок остался. Он запомнил это место — за скалами, разбросанными «ковшом», как звезды Большой Медведицы. Ориентир — стреловидный «краеугольный» камень, торчащий в небо плохо заточенным карандашом. В тех местах проходила граница между растительными предгорьями и каменным царством долины.