Сложный выбор - Слава Доронина

омлет с кусочками вареной курицы, и думаю о предстоящей поездке. Через полчаса я остаюсь на кухне одна.

Когда чистый Денис и накормленный Вова уходят в детскую, возвращаюсь к сбору чемоданов. Заканчиваю как раз в тот момент, когда в дверном проеме появляется Третьяков.

— Ну как? Уснул? — интересуюсь я.

— Да, сына я уложил, — довольно улыбается Володя. — Причем давно. Просто хотел с ним побыть. Рассматривал его рисунки. С Денисом бы позаниматься. Как вернетесь, хочешь я попробую? — предлагает он.

— Было бы неплохо. Денис — способный мальчик.

— Способный, — соглашается Вова. — И так похож на нас с Игорем в детстве.

Ненадолго повисает пауза. Не знаю почему, но в голосе Володи мне мерещится сомнение. Я откладываю вещи в сторону и поднимаюсь с дивана.

— Денис — твой сын…

— Настя… — Вова внимательно смотрит на меня из-под длинных угольно-черных ресниц. — Я это сказал не потому, что сомневаюсь в своем отцовстве, а потому, что… Вот, сама посмотри. — Третьяков достает из кармана брюк телефон, проводит пальцем по дисплею и показывает мне детский снимок, на котором они вместе с Игорем.

— Специально для тебя искал. Ну и для себя тоже.

— Действительно похож, — признаю я.

— Даже если бы Денис был не моим сыном, а Игоря, я бы все равно оформлял развод с Полиной и стоял сейчас здесь.

Дыхание перехватывает, я перестаю чувствовать пол под ногами после этого признания. «Соберись, Настя, — даю себе установку. — Это всего лишь слова. А угрозы Полины — реальность».

— О чем ты хотел поговорить? — перевожу тему в другое русло.

Третьяков убирает телефон и подходит ближе.

— Это был всего лишь повод, чтобы увидеть вас с Денисом, — честно отвечает он. — Вы завтра уедете, я приехать к вам не смогу. Здесь много дел накопилось.

— Мог бы сразу так и сказать. Как есть.

— Тебе бы это не понравилось, — грустно усмехается Вова. — Да и знаю я характер Полины, она могла в красках рассказать что-нибудь, не соответствующее действительности. Поэтому, если у тебя есть ко мне вопросы, Настя, давай сразу их проясним.

Я резко и шумно выдыхаю, когда Вова обхватывает ладонями мое лицо. Начинает потряхивать от его близости и запаха. Ну вот зачем он это делает? Почему каждый раз пытается ко мне прикоснуться? Ведь сложно сопротивляться ему, сложно бороться с чувствами, особенно когда Вова такой нежный и искренний.

— Говорить о ней и трогать меня… По-твоему, это нормально? — пытаюсь охладить Третьякова и заодно себя, но Вове, похоже, все равно.

— Свои проблемы с женой я решу. Тебя они не коснутся.

— Уже коснулись. Полина звонила мне и угрожала. Сказала, напишет жалобу в органы опеки, чтобы у меня забрали сына, если мы с тобой продолжим встречаться.

— Бред. Я не допущу, чтобы у тебя забрали ребенка. Как и не стану молча наблюдать, когда тебя кто-то обижает. Несколько дней назад я поддался эмоциям, но оно того стоило. Узнал, во-первых, что у тебя нет и не было никаких отношений с этим зарвавшимся мажором, а во-вторых — что он добивался тебя нечестным путем и из-за него ты потеряла работу. Кстати, когда вернешься, Щербаков-старший лично принесет тебе свои извинения. К сожалению, чтобы не допустить развода, семья пошла на рискованные шаги. Спускать на тормозах подобное я не намерен. Решать этот вопрос планирую жестко, поэтому ты правильно сделала, что согласилась улететь с Аленой и детьми из Питера. Охранник, к которому вы привыкли, отправится вместе с вами. Это простая формальность для твоего же спокойствия. Впрочем, как и моего.

— В любой другой ситуации я бы от всего этого отказалась.

— Кто-то у нас с принципами и слишком категоричный? — Голос Вовы звучит глухо и отрывисто.

— Особенно если дело касается Дениса. Любая мать, когда угрожают ее детенышу, превращается в тигрицу, будь при этом хоть четырежды не права.

— Можешь спрятать когти, хищница. Никто до вас не доберется.

Глаза Вовы сфокусированы на мне и мерцают чернотой.

— В таком случае… Дениса ты повидал, разговор между нами состоялся…

— Не прогоняй меня, — обрывает Третьяков. Опускает руки на талию и решительно прижимает меня к себе. — Ты ведь не хочешь, чтобы я уходил. Да и некуда мне идти. В пустой отель? Не хочу.

В голове шумит, щеки горят, сердце норовит выскочить из груди. Вова не пытается поцеловать, зато крепко обнимает, словно мы не виделись целую вечность. Становится так тепло в его объятиях. И в то же время больно. Он всю душу мне наизнанку выворачивает своими появлениями, после которых обязательно что-то происходит!

— В стремлении быть счастливыми мы часто становимся эгоистами, прущими напролом. Мне никто и ничто не помешает добиться твоего расположения. Ни без пяти минут бывшая жена, ни семья, ни бизнес. Нет ничего, что остановило бы меня сейчас от попытки обрести то, чего я был лишен все эти годы.

— Если бы ты хотел…

— В том-то и дело, что не хотел, Настя. Я сконцентрировался на других целях, получая отдачу от контрактов, проектов, поездок, спорта, живописи. Каждый сходит с ума по-своему.

— А что ты много пьешь и наблюдаешься у психиатра, это правда?

— После недавних событий, сотрясения, предательства отца, его давления на меня из-за развода, после моего выхода из семейного бизнеса, после навязчивых мыслей, как много пропущено в жизни сына, мне, возможно, действительно потребуется помощь специалиста. Я всего лишь человек, а не робот. Мне так же больно, как и тебе.

— Как и Полине…

— Не вижу ни одной причины сохранять то, что изначально было построено на договоренностях, а не на чувствах. Раньше меня все устраивало, теперь нет.

Бросаю взгляд на чемодан, думая о том, что в самолете буду ругать и корить себя за то, что делаю. Но сейчас я хочу быть с Третьяковым. С самого начала хотела. Жаль только, что поняла это, когда совершила ошибку, вступив в отношения не с тем братом. Даже спустя годы меня влечет к Вове, ничего не меняется.

— Я пожалею об этом завтра… — Мой голос звучит сипло.

— Еще больше пожалеешь, если позволишь мне уйти.

Рука Володи на моем затылке. Он стягивает волосы, вынуждая откинуть голову. Долго смотрит в глаза, словно пытается в них что-то прочитать, а потом медленно привлекает к себе и целует в губы. Во мне тут же просыпается ответное желание.

Боже, что мы опять творим?! Я совершаю страшный грех!

Свободной рукой Вова ныряет в вырез моего домашнего платья и сжимает грудь. Его губы уже на шее, они спускаются ниже, и я задыхаюсь. Почти совсем не соображаю от захлестнувших эмоций, когда Третьяков