Юлий Цезарь. Жрец Юпитера - Майкл Грант

Лицемерная пропаганда Цезаря оказалась гораздо эффективнее пропагандистских мероприятий Помпея. Цезарю удалось подтвердить на деле свои заявления, кроме того, его агенты по всей Италии были гораздо искусней в создании убедительного образа своего патрона. За первые месяцы гражданской войны он обрушил на противника шквал мирных инициатив, направляя своих послов и неофициальные мирные миссии. Но из тенденциозного текста «Гражданской войны» мы вряд ли получим достоверную информацию об их деятельности. Возможно, в тот момент стремление Цезаря к миру было подлинным. Он даже поговаривал о признании символического превосходства Помпея, которое не помешало бы Цезарю, после его недавних побед, играть ведущую роль в управлении страной.

Осуществление одной из мирных инициатив Цезарь поручил племяннику Бальба, такому же колоритному и активному политику, как и его дядя. Ему нужно было склонить на свою сторону благородного патрона и несостоятельного должника, консула Лентула. Но молодой человек прибыл слишком поздно: Лентул уже успел покинуть Италию. После того как Агенобарб лишился своих отрядов, численный перевес оказался на стороне Цезаря, и Помпей поспешно выступил в Брундизий; а затем 4 марта оба консула с частью армии и сенаторов пересекли Адриатику.

Для Цезаря это стало серьёзным ударом, так как отъезд консулов из Италии лишал его деятельность даже видимости законности и создавал серьёзные осложнения при организации консульских выборов на следующий срок, а выборы по-прежнему оставались неотъемлемой частью его политической программы. Однако Помпей был всё ещё в Брундизии. Цезарь с шестью легионами подошёл к городу несколькими днями позже и, после того как все его многочисленные попытки договориться о мире потерпели неудачу, попробовал блокировать Помпея в гавани. Но Цезарю не хватило необходимой поддержки с моря, и 17 марта Помпей искусно прорвал блокаду, вынудил корабли Цезаря уйти в открытое море и со своей флотилией направился в сторону Балканского побережья.

Цицерон, а впоследствии и Наполеон расценивали решение Помпея оставить Италию как ошибочное, но трудно себе представить, что ещё он мог тогда предпринять. Армии и клиенты Помпея в Италии продемонстрировали свою ненадёжность. С другой стороны, в его распоряжении по-прежнему оставались обширные ресурсы Испании и восточных провинций. Причём восточные провинции казались более предпочтительными, поскольку были богаче, а кроме того, Испании угрожали отряды Цезаря, расквартированные в Галлии. Помпей доминировал на море и планировал возвратиться с Востока так же победоносно, как он это сделал тринадцатью годами ранее.

Итак, Помпей оставил Италию, а Цезарь вынужден был отложить, как это уже случалось неоднократно, свои планы разрушить его сомнительный союз с консервативным блоком. Будущее в тот момент казалось неопределённым и тревожным. Однако Цезарь мог благодарить судьбу. Он завоевал всю Италию за 65 дней, не встретив серьёзного сопротивления и не нанеся ни одного серьёзного удара. Теперь он продемонстрировал, что для него Италия не только сам Апеннинский полуостров, но и север, который до настоящего времени не считался частью страны. Цезарь прекрасно понимал, что своим успехом он в значительной степени обязан неограниченным ресурсам Цизальпинской Галлии и превосходным отрядам, которые он там завербовал. Поэтому следовало скорее положить конец оскорбительному положению, в котором находились города, расположенные за рекой По, где можно было получить только половину прав граждан Рима. Не прошло и недели после того, а Помпей уже отплыл от берегов Италии, а Цезарь отдал распоряжение претору предоставить этим городам всю полноту прав римского гражданства.

Затем Цезарь оставил Брундизий и направился в столицу. По пути в Рим он настоял на встрече с Цицероном, и они действительно встретились, впервые за десять лет. Цезарь считал абсолютно необходимым либо привлечь этого златоуста экс-консула на свою сторону, либо, по крайней мере, добиться его нейтралитета. Бальб и другие посредники уже подготавливали почву, а сам Цезарь написал ему учтивое письмо, напомнив о том, что они связаны через Долабеллу, зятя Цицерона (правда, Долабелла ужасно обращался с дочерью Цицерона Туллией). Цезарь поздравил оратора с благодарственной церемонией, организованной в честь победы Цицерона над бандитами во время правления на Сицилии, что было достаточно смехотворным, поскольку, кроме незначительной перестрелки, там ничего не произошло. Цезарь, разумеется, не мог удержаться и напомнил Цицерону о том, как вёл себя его союзник, Катон, выступивший против организации церемонии. Цицерон, со своей стороны, ответил многословно и изящно, продемонстрировав такую же неискренность, как и Цезарь. Направив Цезарю наполненное грубой лестью приветствие в связи с проявленным им в Корфинии милосердием, Цицерон в это же время писал Аттику, что этой мягкости ни в коем случае нельзя доверять, что Цезарь — не кто иной, как преступник, не заслуживающий ничего, кроме отвращения, и что, придя к власти, он оставит в живых лишь немногих представителей высших классов.

Помимо самого обыкновенного страха имелось ещё несколько причин, которые заставляли Цицерона не выказывать своей враждебности к Цезарю открыто. Во-первых, он был уверен, что победа «твёрдолобых» будет сопровождаться едва ли меньшим кровопролитием, чем победа Цезаря, о чём они сами неоднократно говорили с нескрываемым злорадством. Во-вторых, подобно Катону, да и многим другим, Цицерон не сомневался, что Помпей стремится к единоличной власти ничуть не менее Цезаря. Кроме того, Цицерону частенько напоминали, что именно Помпей отправил его в изгнание. В то же время Цезарь был щедрым кредитором Цицерона. Оратор неоднократно убеждал многострадального Аттика выплатить за него долг, указывая на то, что довольно гадко быть в долгу у политика, с которым враждуешь. Существовала ещё одна причина финансового характера, которая удерживала Цицерона. За время своего правления ему удалось сделать значительные накопления, составляющие около 110 тысяч фунтов, и при этом не вызвать в свой адрес сколько-нибудь серьёзной критики. Эти суммы Цицерон оставил в Анатолии и теперь справедливо опасался, что сторонники Помпея (или даже оставшиеся без средств хваткие консервативные лидеры) приберут к рукам его богатство.

Эти двое, Цезарь и Цицерон, встретились в городе Формэ, очевидно, 28 марта. Но успеха их беседа не принесла. Цезарь пытался убедить Цицерона вернуться в Рим и присутствовать на заседании сената, которое он собирался провести. Красноречие Цицерона и его пример могли оказать Цезарю неоценимую услугу. Цицерон писал, что, отвечая Цезарю, он открыто заявил о своём намерении выразить сожаление в связи с бегством Помпея из Италии, а также выступить против любого плана Цезаря относительно вторжения в Испанию или Грецию.

«Это совсем не то, чего я хочу», — ответил Цезарь, который предлагал Цицерону только одно — занять нейтральную позицию. В его ближайшие планы входило вторжение в обе эти страны поочерёдно. Было решено, что Цицерон обдумает предложения Цезаря ещё раз, но его заключительные слова ясно показывали, что под тонким покровом учтивости скрыта жёсткая решимость.

«Если я не получу поддержки от Цицерона, — заявил он, — я добьюсь её там, где это будет возможно, и приму те меры, которые сочту необходимыми».