Свет иных дней - Стивен Бакстер

И бесчисленные наблюдатели в коридорах будущего встретились с его вызывающим взглядом.

История… на самом деле не более чем летопись преступлений, ошибок и неудач человечества.

Эдуард Гиббон (1737-1794)

Кейт находилась под арестом в ожидании суда. Суд должен был состояться не так скоро, поскольку случай был непростой, а юристы Хайрема по договоренности с представителями ФБР вдобавок выговорили разрешение отложить суд до того времени, когда будут закончены эксперименты с новыми возможностями червокамеры, позволяющими заглядывать в прошлое.

В действительности вокруг дела Кейт была поднята такая шумиха, что было решено принять будущее постановление как прецедент.

Еще до окончательного выяснения способности червокамеры смотреть в прошлое было совершенно ясно, что эта технология окажет непосредственное воздействие почти на все принятые в последнее время к рассмотрению исковые уголовные дела. Многие крупные процессы были отложены или приостановлены в ожидании новых улик, а в судах продолжалось ведение только второстепенных дел, не связанных с исками одной стороны против другой.

Каким бы ни был исход процесса, Кейт еще долго предстояло сидеть на месте. Она никуда не могла деться.

Поэтому Бобби решил разыскать мать.

Хетер Мейз жила в местечке под названием Томас-сити, неподалеку от границы между штатами Аризона и Юта. Бобби долетел самолетом до Сидар-сити, а оттуда поехал на машине. Добравшись до Томаса, он оставил автомобиль в нескольких кварталах от дома Хетер и пошел пешком.

Рядом медленно ехала полицейская машина, и полисмен-здоровяк поглядывал из окошка на Бобби. Физиономия полисмена была похожа на широченную недобрую луну, испещренную множеством кратеров базально-клеточных карцином[36]. Но стоило ему узнать Бобби, и его лицо сразу подобрело. Бобби прочитал по губам: «Здравствуйте, мистер Паттерсон».

Полицейский ехал рядом, а Бобби зазнобило от угрызений совести. Червокамера превратила Хайрема в самого известного человека на планете, и для всевидящего ока народа Бобби стоял рядом с ним.

На самом деле он отлично понимал, что уже сейчас, когда он приближается к дому своей матери, у него над головой вьются сотни червокамер, заглядывают ему в лицо в эти, такие трудные для него мгновения, – невидимые эмоциональные вампиры.

Он пытался не думать об этом – только это и было единственно возможной защитой от червокамер. Он шел по центру маленького городка.

Поздний апрельский снег падал на деревья в садах и крыши дощатых домиков, стоявших тут уже, наверное, лет сто. Бобби прошел мимо небольшого пруда, по льду которого на коньках катались дети, описывали круг за кругом и громко смеялись. И хотя солнце светило бледно, как зимой, дети были в темных очках и их лица были смазаны серебристым кремом, отталкивавшим солнечные лучи.

Томас был мирным, спокойным, безликим городком.

«Наверное, таких сотни здесь, в огромном пустом сердце Америки», – думал Бобби.

Еще три месяца назад покажи кто-то ему этот городок – и он счел бы его невыносимо скучным, а если бы его сюда каким-то ветром занесло, он бы, конечно, постарался поскорее смыться в Лас-Вегас. А вот теперь гадал, каково бы это было – вырасти здесь.

Полицейская машина все ехала вдоль по улице, и Бобби обратил внимание на то, что при появлении полицейских люди вдруг начинают по-мелкому хулиганить. Мужчина, вышедший из магазинчика, где продавались суши-бургеры, скомкал бумагу, в которую была завернута еда, и бросил ее на тротуар прямо под носом у колов. На перекрестке пожилая женщина нагло нарушила правила перехода и пошла на красный свет, задиристо поглядывая на ветровое стекло полицейского авто. И так далее. Копы терпеливо на все это взирали. А как только машина проезжала мимо них, люди возвращались к мирной, законопослушной жизни.

На самом деле это явление распространилось довольно широко. Возникло что-то вроде приглушенного бунта против нового режима невидимых надзирателей, вооруженных червокамерами. С мыслью о том, что у власти появилось такое мощное оружие подглядывания, не желали мириться, похоже, многие американцы, и по всей стране прокатилась волна мелких хулиганств. В остальном законопослушных людей вдруг охватило желание совершать не слишком серьезные противоправные действия – мусорить на улице, нарушать правила перехода улиц. И все словно бы только ради того, чтобы доказать: они свободны, невзирая на кажущуюся всесильность властей. И местным полицейским приходилось учиться все это терпеть.

Это был всего лишь символ защиты собственных прав. И Бобби казалось, что это вполне здоровое поведение.

Он добрался до главной улицы. Бегущие строчки на автоматах для просмотра новейших бульварных новостей умоляли его облегчить их закрома – всего-то за десять долларов за сюжет. Бобби пробежал глазами соблазнительные заголовки. Попадались и серьезные новости – местные, внутренние и международные. В городке была зарегистрирована вспышка холеры, вызванная недостатком водоснабжения. Томас-сити, похоже, с трудом приспосабливался к своей квоте, связанной с подъемом уровня моря в районе острова Галвестон. И все же серьезные проблемы отступали под наплывом скандальных новостей.

Местная конгрессменша была вынуждена подать в отставку из-за того, что червокамера уличила ее в сексуальных подвигах. Ее засняли в тот момент, когда она пыталась склонить старшеклассника, посланного в Вашингтон в награду за крупные достижения в футболе, к совсем иному виду физкультуры… Правда, парень был вполне взрослый, и, насколько понимал Бобби, главное преступление члена палаты представителей сейчас, на заре применения червокамеры, состояло исключительно в собственной глупости.

Что ж, она не одна была такая. Сообщалось о том, что двадцать процентов членов Конгресса и почти треть сенаторов объявили, что не станут переизбираться на следующий срок или до окончания нынешнего уйдут в отставку. Некоторые уже подали прошения. По оценке ряда комментаторов, практически половина избранных официальных лиц Америки вынуждены были покинуть свои посты до того, как национальное и индивидуальное сознание вместило бы такое понятие, как червокамера.

Некоторые говорили, что это хорошо – что от страха люди будут вести себя прилично. Другие отмечали, что у большинства людей бывают в жизни моменты, которыми они предпочли бы не делиться с прочим человечеством. Очень могло быть так, что через пару избирательных кампаний на службе могли выжить только те чиновники, либо пожелать занять таковые посты могли только такие соискатели, которые отличались патологической скучностью и не имели ровным счетом никакой личной жизни.

А истина, как обычно, лежала где-то посередине между этими крайностями.