Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются! - Вильгельм Шульц

Ройтер вдруг вспомнил слова пастора в Любеке, показавшегося ему помешанным тогда, в мае 45-го. Не то же ли самое он говорил? «А стали ли вы счастливее? Или, может быть, кто-то из немцев стал счастливее от того, что пошли на дно пара тысяч англичан?» Где сейчас этот пастор? Расстрелян большевиками? Британцами? Продолжает нести свое слово Божие?

Неужели эта пара тысяч англичан — ничего не стоит? Это же две тысячи слуг Сатаны! А с тех пор этот счет увеличился. Времени-то много утекло…

А может, быть он в чем-то и прав! Сколько же раз можно умирать и воскресать, обретать и терять семью? Они оба, и Ройтер и Ади, пережили смерть друг друга. И этого оказалось недостаточно. Сколько раз на этой сцене, что раскинулась под безмерным куполом небес, режиссер Господь Бог устраивает генеральную репетицию смерти? Сколько раз он уже выходил из-за кулис и говорил слова своей роли. Чаще всего это были слова «Торпеда, пли!», и премьера откладывалась на неопределенное время. Может, и вправду существует «морской черт», что я на суше оказываюсь совершенно беспомощным? На море я не проиграл ни одного сражения, на суше — ни одного не выиграл.

Ну хорошо, поговорили и поговорили, больше я тебя без присмотра не оставлю. Это образование вредно для тебя, дорогой. Поедем-ка домой, в Буэнос-Айрес. А если будешь бузить и сопротивляться — все равно поедешь, только в наручниках и в багажнике.

Самый быстрый способ окончить войну — проиграть ее.

Джордж Оруэлл

В бухте 12 км южнее Рио-Гранде[52]кипела работа. Два танкодесантных корабля ВМС Его Величества избавлялись от груза. Почти тысяча морских пехотинцев, с два десятка грузовиков и БТРов вошли на территорию чужого государства, которому королевством не была объявлена война.

На берег, проминая сходни и гоня волну широкими скатами, медленно выезжали тупоносые Mk-II,[53]и «Дефендеры», батальоны строились в походные порядки. БТРы, только что съехавшие с плотов, прогревали двигатели. Экспедиционный корпус Великобритании пришел забрать то, что ему принадлежало по праву победителя. Пока во Фронтон Гейбл выясняли отношения «Чкалов» и «Уэймут», Хейз решил не теряя времени просто обойти неудобные корабли. В конце концов, им нужны только несколько десятков ящиков, а вовсе не потопленные русский крейсер и эсминец.

Пограничная служба Аргентины не смогла воспрепятствовать высадке. Вернее у нее был приказ — «Не препятствовать!». В Рио-Гранде находился столь мизерный контингент полиции и аргентинских военнослужащих, что они не смогли бы ничего сделать, будь у них приказ, аналогичный сталинскому «Ни шагу назад!».

При всей симпатии Перона к нацистам, он вынужден был проводить политику с оглядкой на Лондон. Позиции Британии в Аргентине были ничуть не менее крепкими, чем позиции Германии. Официальный Буэнос-Айрес сделал вид, что какие-то мелкие дрязги великих держав, пускай и на территории Аргентины, его не касаются. Ну и вправду, что там какие-то пампасы, в которых живет пара сотен человек, когда есть дела и поважнее.

Ранчо еще жило своей размеренной жизнью с тихими радостями деревенской жизни, как вдруг однажды не вышел на связь береговой пост. Это было очень странно, потому что по последнему сообщению Карлевитца русские вели себя вполне адекватно. Уйти без Майера они не могли, а он был в городе. Связаться с болгарским атташе тоже не удалось. В гостинице в Рио-Гальегосе его не было. Где он — никто не знал. При этом по городу поползли слухи о том, что Англия объявила войну Аргентине и уже высадилась в портах на севере и на юге. Это было очевидной глупостью, потому что радио Буэнос-Айреса вело передачи без каких-либо видимых изменений, а юг — это мы и есть, и англичан тут нет, но пост… Почему молчит пост?

Ройтер объявил повышенную боевую готовность. Нужно было срочно связаться с Карлевитцем и Унтерхорстом, которые прятали архив. Они сейчас в горах, а не на побережье, но если британцы и вправду высадились — архив в опасности. А с ним и все мы.

Гонцы, отправленные к ним, вернулись, подтвердив худшие опасения. Дорога к югу блокирована. По ней идет английская колонна. Идет довольно медленно, потому что прочесывают буквально каждый метр, но нет ни малейших сомнений, что максимум, через сколько они здесь могут оказаться, — двое суток. Худшего положения для встречи противника придумать было нельзя. И так не слишком большой воинский контингент был распылен по огромному пространству, лишен связи между собой и не имел практически никаких сведений о противнике. Часть моряков была вообще в других концах провинции, Марченко — в рейсе. Трое, устроившихся на рыболовецкое судно, — в море. Единственное, что удалось — это связаться с бывшим аргентинским корветом, на котором имелись только трое механиков и боцман, необходимые для того, чтобы поддерживать его в работоспособном состоянии и загнать его подальше в чилийские фиорды. Оперировать на нем без команды никак нельзя, а команда здесь, а между кораблем и командой — противник.

* * *

Унтерхорст со своим артрасчетом оказался в очень глупом положении. Когда они готовились драться с британским крейсером, они, естественно, покинули берег и оказались на «Чкалове». Когда утром с берега донеслось несколько выстрелов и он стал в одночасье английским — они уже не имея никакой возможности на него сойти, оказались запертыми на русском крейсере. Да, они готовы были помочь разобраться с «Уэймутом», но бой все никак не начинался. Предпринимать какие-либо самостоятельные действия они тоже не могли. Все-таки они на этом корабле гости, причем гости с очень неопределенным статусом — нечто среднее между «официальной делегацией» и группой военнопленных. Унтерхорст знал, что бывший аргентинский корвет поблизости, но выйти на связь с ним не мог. Светить его перед русскими явно не стоило, а собственной радиостанции старпом не имел — только через русских. Он догадывался, куда скорее всего отгонят корвет, но менять калибры «Чкалова» на калибры корвета было бы совершенно неразумно.

Англичанам несколько смешал карты болгарский дипломат, который оказался задержан патрулем, но через сутки отпущен с извинениями. Потом прибывшие к месту событий люди из SAS устроили разнос лейтенанту, который отпустил болгарина и дал ему уйти вместе с автомобилем и свитой.

Вообще эта операция оказалась для англичан куда более сложной, чем ожидалось. С ходу удалось захватить лишь береговую рацию. Но толку от нее было мало, шифры радист успел уничтожить. Между тем поступившие сведения из авангардной колонны были довольно тревожными. Колонну атаковали из засады местные крестьяне (?) (потому что аргентинские военные это быть никак не могли), есть потери. Повреждены грузовик и БТР. Продвижение на несколько часов пришлось прекратить и впредь быть более осмотрительными.

Карлевитц слышал выстрелы и на всякий случай послал связного к Унтерхорсту, тот вернулся, сообщив печальную новость. Пост на берегу потерян. Рация в руках британцев (уж британцев-то от аргентинцев за столько лет войны отличить труда не составило). Через пару часов они наверняка начнут прочесывать лес и накроют тайник. Погрузив ящики на лошадей, Карлевитц двинулся в осторожный окольный путь в обход холмов, держась подальше от дорог. Приличные участки, которые могла бы использовать техника, он минировал динамитными зарядами. Чего-чего, а этого добра пока хватало. Хуже было со стрелковым оружием. У Карлевитца не было никакого специального плана. Его преследовали — он уходил — ничего больше, но чем дальше он уходил со своим караваном, тем дальше в глубь аргентинской, а где-то уже и чилийской территории забирались британцы. Труднее всего было преодолевать 5-километровый пролив Между Исла-Гранде и материком.