Танганайский лев - Карл Фалькенгорст

Уже на полпути к острову, Симба, сидевший до сих пор с опущенными глазами, вдруг поднял их вверх. При взгляде на небо ему вспомнилось, что сегодня поутру спорили о том, будет ли нынче буря; теперь незачем было уже спорить. Там, в южной стороне, Муциму вздымал свою грозную голову над водой, чтобы вновь на крыльях бури пронестись над родной стихией.

«Муциму опять гневается!» — так говорили всегда Мудима и Инкази при приближении бури. И на этот раз грозный и мощный дух озера был в самом деле вправе гневаться, потому что люди собирались совершить на его священном острове такое страшное дело.

«Может быть и Вавенди подумают так же и отложат испытание и суд над несчастной, — мысленно говорил себе Симба, — или же суд над колдуньей должен был совершаться под удары грома и при блеске молний?!»

Надвигающаяся буря заставила гребцов приналечь на весла, так что маленькая флотилия пристала к острову еще до начала грозы.

— У нас есть еще время! Мы не хотим ждать и откладывать! — воскликнули знахари и жрецы, направляясь прямо к большому дереву, в котором скрывался идол Муциму.

Дерево раскрыли, и затем жрецы вынесли оттуда грубо высеченную из дерева фигуру величиной в рост человека, ярко раскрашенную в красный цвет каким-то красящим веществом.

Ее водрузили на большой лужайке у берега, а кругом расселись народ и судьи. Только Вамби и Налотэра остались на ногах в середине круга, а Симба и Лео сели на лужайке вне круга.

— Суд будет скорый, как видно, если они хотят покончить с этим делом прежде, чем успеет разразиться гроза! — сказал Симба, обращаясь к своему верному Лео. — Смотри, как озеро потемнело и как запенились волны!

В этот момент раздался глухой голос Мудимы.

— Перед лицом могучего Муциму и всего народа Вавенди повтори свое обвинение, Вамби!

Вдруг на этом голос его смолк: поднялся страшный вихрь. Волны Танганайки, высоко вздымаясь, запенились и злобно заревели; в священной роще островка затрещали сломанные бурей деревья, а на лужайке, где совершался суд, идол Муциму повалился на землю лицом вниз.

Страх и ужас охватили бедных суеверных негров, считавших такое явление очень дурным признаком. Но не успели они опомниться от удручающего впечатления, произведенного на них падением идола, как Симба смело и гордо вошел в круг и стал между Вамби и Налотэрой. Удивленно смотрел на него народ, а знахари и жрецы повскакивали со своих мест, возмущенные тем, что чужой пришелец осмеливался нарушить святое дело правосудия. Даже Мудима сердито взглянул на своего названного брата.

Но Симба не обратил внимания на ропот и недовольные лица собравшихся. Глаза его светились торжеством победы: в несколько секунд в голове его создался смелый план спасения Налотэры.

План этот был плодом мгновенного наития, но Симба чувствовал, что он приведет его к желанным результатам и решил, не задумываясь, привести его в исполнение.

— Мужи Вавенди! — воскликнул он мощным звучным голосом, заглушавшим шум расходившихся волн и начинавшегося прибоя. — Почтенные жрецы и знахари, умеющие понимать богов этой страны, смелые воины, умеющие отражать врага! Симба, Танганайский лев, этот Симба, брат ваш, обращается к вам! Он хочет сказать, что узнал посредством всесильного колдовства белых. Послушайте же его! Мужи Вавенди, вы, сражавшиеся с нами против Османа и Солимана, взгляните — Муциму являет вам знак своей воли. Он вышел из глубины вод Танганайки, на дне которой покоится всегда, когда ничто не возмущает его и не возбуждает его гнева; теперь же он вооружился своими бурными крылами и, взяв в руку свою грозные молнии, несется над горами и водами. Изображение его, которое все вы так чтите, поверглось на землю, потому что он не хочет, чтобы вы судили Налотэру; он хочет сам судить ее!

Поверьте мне, храбрые мужи Вавенди, и не возбуждайте в еще большей мере гнев Муциму!

Взгляните только на озеро! Уж и теперь высоко и грозно с шумом вздымаются гребни валов! Вода бурлит и кипит, как в котле, и скоро могучие, страшные волны начнут свирепствовать в диком бешенстве, как в тот памятный день, когда Муциму поглотил «Змею» Солимана! Неужели вы решитесь в такую бурю вернуться обратно к тэмбе Мудимы? Кто из вас решится на это? Кто хочет бороться с этой бурей и грозными волнами, готовыми ежеминутно поглотить все, что им попадется на пути! Кто тот смельчак, который сейчас вот сядет в свой челнок? Если есть среди вас хоть один такой, пусть он выйдет вперед!

Все вы молчите? Что же, сами вы видите, что несравненно опаснее вступить в бой с разъяренными волнами озера, нежели съесть кору ядовитого дерева! Страшно даже взглянуть вглубь разверзающейся между волнами страшной темной бездны! Страшно метаться из стороны в сторону в легком утлом челноке по пенящимся волнам озера!

Безумной решимости требует теперь от человека попытка достигнуть берега!

Тем не менее такова воля Муциму! Он требует, чтобы мы сделали это, он дал разыграться этой страшной буре, чтобы мы воспользовались ею для испытания Налотэры. Она должна переплыть это взбаламученное, бушующее озеро! Такова воля Муциму! Если она невинна, то он сам сохранит ее невредимой; если же на ней тяготеют грехи, то он погубит ее и навсегда погребет в волнах Танганайки. Вот то испытание, которого требует Муциму! Согласны вы ему повиноваться?

Кругом послышался глухой ропот одобрения; затем Симба продолжал:

— Так что же, мужи Вавенди? Снаряжайте «Стрелу». Поставим в лодку кувшин с оливковым маслом, чтобы пловцы на тяжелом пути своем могли приносить жертву Муциму, и посадим в эту лодку Налотэру.

— Да! Да! — раздалось со всех сторон. — Так мы и сделаем!

— Но так как я сообщил вам эту волю Муциму, то я и должен в качестве свидетеля, что Налотэра невинна, отправиться вместе с ней. Я должен быть ее гребцом и готов быть им!

В кругу Вавенди раздался крик отчаяния и ужаса; затем воцарилась мертвая тишина. Инкази выступил вперед и, высоко подняв руку, воскликнул:

— И я хочу быть свидетелем ее невиновности!

Но Симба отклонил его готовность.

— Нет, мужи Вавенди! — сказал он. — Инкази не должен этого делать, потому что Муциму любит вашу страну и ваш народ и не захочет погубить одного из вашего племени, даже если бы он хотел поразить виновную! Чужих же, пришельцев, он не щадит, а потому только чужеземцы могут сопровождать Налотэру, то есть я и Лео.

Слова эти прекрасно подействовали на негров. Они видели страшные молнии, ежеминутно грозившие разразиться над их головами, слышали глухие раскаты грома и содрогались при одной мысли о страшной опасности, которой подвергались те, кто теперь отправится к берегу бухты Лувулунгу. Никто не хотел быть на месте Симбы и Лео, и потому все без возражения предоставили им честь быть гребцами Налотэры.

По его приказу с девушки были сняты узы, а три громадных кувшина с оливковым маслом были поставлены в лодку. С невыразимым удивлением смотрели негры, с каким полнейшим хладнокровием Лео последовал за своим господином, как будто для него ни буря, ни разъяренные волны нисколько не были страшны.