Вердикт: невиновен! - Ева Львова

Расплатившись по счёту, мы вышли из пиццерии и пешком направились к кинотеатру. Фильм мне не понравился. Был он затянут, со слабым сюжетом и состоял из недомолвок и полунамёков. Леонид, хоть и проспал три четверти картины, устроил подробный разбор просмотренного произведения.

– Автор явно пытался снять фильм в стиле нуар, но не справился с поставленной задачей, – помогая мне надеть пальто, принялся рассуждать кавалер. – Для нуара не хватает мистической составляющей. Нужно вставить побольше многозначительных длиннот и сделать бодигарда главной героини посланцем адских сил. Тогда было бы понятно, кто этот персонаж и что он делает в картине. Пусть бы у него для большей убедительности и живости образа были на спине чёрные крылья, когда он голый мылся в душе. И вообще, непонятно, с чего это вдруг картина называется «Красная комната»?

– Действительно, непонятно, – вяло откликнулась я, застёгивая пуговицы пальто и стараясь не показывать то ужасающее раздражение, которое Устинович-средний у меня вызывал. Совершенно неожиданно я поняла, что всё это время любила вовсе не Леонида, а некий придуманный образ, ничего общего не имеющий с этим занудным напыщенным парнем. – Ну, Лёня, спасибо за прекрасный вечер, я, пожалуй, поеду.

– То есть как это «спасибо»? – удивился былой предмет моего обожания. – Ты что же, домой собралась?

– Поздно уже, – скупо улыбнулась я, даже не пытаясь скрыть разочарование, явственно звучащее в голосе.

– Подумаешь, поздно! Поедем ко мне, я мать отправил к бабушке, – заговорщически понизив голос, проговорил Устинович-средний.

– А как же Борис? – с деланым безразличием осведомилась я.

– С Джуниором я договорился. Я всё ему объяснил, и брат меня понял. Он же мужик!

Я представила себе, что сейчас творится в душе кудрявого друга, и заторопилась к машине Леонида, но вовсе не для того, чтобы ехать к нему и продолжать неудавшийся вечер.

– Где Боря? К кому пошёл ночевать? – взволнованно спрашивала я на ходу.

– Понятия не имею, – безразличным голосом отвечал Леонид, распахивая передо мной дверцу машины.

Чёрствость кавалера начала меня утомлять, и я, усевшись на переднее сиденье, капризно протянула:

– Ну ладно, поедем к тебе. Только сначала завези меня на Тверскую.

– Зачем это? – насторожился Леонид.

– Куплю себе бельё, халатик, тапочки, пену для ванны, кремы всякие – не могу же я оставаться в доме у мужчины и не иметь там своих вещей?

Леонид замялся, покрылся испариной и, не поднимая глаз от трещины в асфальте, торопливо проговорил:

– Знаешь, Агата, ничего не получится. Я вспомнил, у меня есть срочное дело.

– Как жаль, – жеманно тянула я, – а я уже подумала, что ты не случайно рассказываешь мне про Эда Георгиевича и Машу. Думала, ты хочешь сделать мне предложение, чтобы утереть Ветровой нос. Она выходит замуж за твоего отца, ты женишься на мне – разве не об этом ты говорил в пиццерии? Я что, тебя неправильно поняла?

При упоминании больной темы Леонид сжал челюсти так, что скрипнули зубы, и, с трудом сдерживаясь, чтобы не стукнуть меня по капризному лицу, выдохнул:

– Куда тебя отвезти?

– Подбрось в Кривоколенный переулок. Я у конторы свой транспорт оставила, – веселилась я.

– Желание дамы для меня закон, – с облегчением вздохнул Устинович-средний, усаживаясь за руль.

К адвокатской конторе мы подъехали за полночь. Но, несмотря на поздний час, из окон офиса пробивался свет. Заметив рядом с «Мини-Купером» запаркованный «Форд» Бориса, я выскочила из машины и побежала к крыльцу, на ходу доставая из сумочки ключи.

Борис не спал. Он сидел за компьютером и раскладывал пасьянс «косынка». Перед ним стояла нетронутая бутылка водки и чашка с остатками чая.

– Чего примчалась среди ночи? – сдержанно поинтересовался кудрявый друг.

– Борька, я тебе такое сейчас расскажу! – с фальшивым оптимизмом закричала я.

– Ты зачем, спрашиваю, пришла? Почему не поехала с Лёнчиком?

– Не захотела – и не поехала.

Тоже мне, командир нашёлся! Всё время решает за меня, что мне делать, как будто я пустое место и от моего желания ничего не зависит!

– Мне Лёня сказал, что ты ночевать у нас будешь, – не унимался Борис.

– Мало ли что тебе сказал Лёня, – начала злиться я. – Я сама знаю, куда и с кем мне ехать. Если мешаю, я уйду.

Я повернулась и сделала вид, что направляюсь к дверям.

– Да ладно, не дуйся, – испугался Борис. – Оставайся. Только двоим здесь спать негде. В приёмной один диван, и тот не раскладывается.

– Это ничего, как-нибудь устроимся, – отмахнулась я. – Хочешь узнать сенсационную новость? В колонии Эмма Глаголева родила двойню – девочку и мальчика.

– Вот это фортель она выкинула, – усмехнулся Борис. – Я же говорю, что профессора убил парень. Теперь осталось только решить, который из двоих – твой подзащитный Мызин или взяткодатель Миносян.

– Почему ты не рассматриваешь кандидатуру сестрицы, а ограничиваешься только братом? – напустилась я на Бориса. – Я, например, вполне допускаю, что они действовали в сговоре. Лиза Исаева запросто может оказаться родной сестрицей Миносяна. Тогда всё сходится: Миносян сделал вид, что ушёл, а сам вернулся и, пока Лиза отвлекала профессора, всадил ему в спину кинжал.

– С тем же успехом всадить кинжал мог и Мызин, – не соглашался Борис.

– Ты видел Мызина? – повысила я голос. – Вот именно, что не видел. Это недоразумение не то что убить, ударить толком не сможет. И вообще, почему мы до сих пор не задались вопросом: а где, собственно, сама Эмма Глаголева?

– Так наведи справки, на то ты и адвокат, – наставительно посоветовал Борис.

– Как же долго они отвечают на запросы, – открывая и просматривая почту, сокрушалась я. – Письмо из Судка ещё не прислали, хотя и обещали.

– Когда ты отправила запрос?

– Сегодня утром.

– Ну, ты даёшь! Может, тебе в режиме онлайн выдавать информацию?

– Хорошо бы. Слушай, Борь, ты был дома?

– Что я там забыл? Позвонил по телефону, и мать поехала к бабушке. Поплачут вместе, легче станет.

– И ты поплачь, – посоветовала я.

– Ещё чего! Лучше я отцу морду набью. Или Ветрову изуродую.

Борис сжал зубы так, что на скулах заходили желваки, и, рывком поднявшись с кресла, вышел из комнаты. Из туалета раздался шум воды, и я стала ждать, когда друг придёт в себя. Но вода лилась и лилась, а приятель всё не возвращался. Я вышла из кабинета и направилась по коридору в сторону санузла, пронзительно крича:

– Борь, а Борь!

Джуниор не отзывался. Дойдя до уборной, я распахнула дверь. Борис стоял, согнувшись над раковиной, подставив под струю воды голову. Созерцание этой позы натолкнуло меня на некую догадку. Стараясь ступать неслышно, я подкралась к кудрявому другу и с силой ударила его по спине. Парень дёрнулся, стукнувшись затылком о кран.