Кошка с Собакой - Алексей Свешников

Я только руками развёл. Что тут скажешь, плохо быть вежливым.

– Давайте.

– А вы всегда вещи под замком держите? – вопрос явно с целью продолжить беседу.

– Да, привычка от армии осталась.

– А где служили?

– РВСН.

– А что это?

– Ракетчики.

– А говорят, там радиации много?

Господи!!! Как же меня з-а-е-б-а-л-и эти вопросы про радиацию!

– Вы не кассиршей работаете?

– Не-е-ет, – недоумённо проблеяла она. – А почему вы спрашиваете?

– Так, аналогии. И ещё вопрос можно?

– Да, пожалуйста.

– Вы замужем?

– Нет, в разводе. А это зачем?

– Спор вышел небольшой.

– С кем? – изумлённо спрашивает.

– С самим собой.

– Спасибо, – ледяным тоном отчеканила она и вышла.

Я понял, что проголодался. Открыл сумку.

– Тебе два часа без еды – штраф за гавканье на платформе, – говорю собаке.

– Может, все вместе поедим, а то как-то не по-людски, – кошка сверху заступается – Да и чемодан могу обоссать.

– И, между прочим, если ты забыл, то так называемое «гавканье» – это мой родной язык, – тактично напоминает собака.

– Ладно, чёрт с вами, садитесь.

Только расселись, опять стук в дверь. На этот раз проводник пришёл проверить билеты. Был он в приветливо-поддатом состоянии.

– Ого! Прям как дрессированные! – удивился он.

Действительно, «картина маслом»: у кошки с собакой только что салфетки на коленях не постелены.

– Решили покушать, а то с этими дорожными сборами недосуг.

Собака недовольно рыкнула. Не любит, когда про сук говорят.

– Чая с бельём вам попозже принесу… Тута… Это… Пока то-сё, – попытался он, как мог, передать суть своей работы, и под конец тирады, изобразив рукой ельцинскую загогулину, отправился дальше по вагону.

Поезд тронулся. Перрон и многочисленные провожающие, в основном мужики, проплывали мимо нас, махая руками как идиоты. Видимо, из вагонов им отвечали дети и жёны. Пиздато отправить семью куда-нибудь подальше – к тёще, а самому…

Я раскрыл газету и пробежал передовицу.

– Мы есть будем или где? Нам-то чая ждать не надо! – бесцеремонно осведомилась кошка.

– Да, давайте пожрём, – я закрыл газету.

Пока мы уничтожали каждый своё, было слышно только наше жевание и стук колёс. Когда ощущение голода прошло, кошка кивнула на дверь:

– Шпингалет отстегни, а то опять чемодан принесут.

И дальше они с собакой изобразили мой разговор с незамужней мамашей, копируя наши голоса. Потом заржали. Я тоже посмеялся, очень уж похоже у них получилось. Когда поели, я сгрёб остатки трапезы со стола в полиэтиленовый пакет.

За окном пролетело Купчино, и пошёл сельский пейзаж. В дверь постучали.

– А вот и чаёк! – входя весело провозгласил проводник. – Ой, я вам хотел три кружки дать, больно у вас животные человекоподобные.

Собака только хмыкнула.

– Оставляйте, оставляйте, – попросил я. – Я с детства дорожный чай люблю.

– Вы это… Если им там по делам естественным надо, то уж я не знаю, стоянка первая через несколько часов, – проводник почему-то понизил голос.

– Не волнуйтесь, они у меня чистоплотные, – заверил я его.

– Ну, тогда, как говорится, счастливого пути!

И он вышел. А я решил лечь спать.

Разбудила меня собака.

– Через десять минут станция, нам бы выйти надо.

Я пристегнул её на поводок, нацепил намордник. Кошку решил взять на руки.

За окном темнело. Это и хорошо, меньше глазеть будут на мой зоопарк. Я открыл дверь, и мы пошли в тамбур. Проходя мимо проводника, подмигнул ему:

– Без нас не уезжайте.

– Десять минут стоим, – реагировал он.

Впрочем, всё прошло без эксцессов. Когда шли по вагону назад, какой-то карапуз попросил погладить собаку.

– Дяденька, а можно к вам зайти потом?

– У папы разрешения спроси только! – напутствовал я.

– А мы с мамой едем…

«Замечательно, – думаю. – Да здравствует психология.»

Когда вернулись, собака сказала, что это ребёнок той самой мамаши, чемоданы которой едут с нами в одном купе. Хорошо иметь такой нюх. Как-то давно я уже позавидовал ей, на что она изрекла сакраментальную фразу: «Это для вас запахи, а для нас-то – вонь!».

Кошка запрыгнула наверх и свернулась калачиком, собака улеглась на полу. Я тоже прилёг с книжкой в руке. В дверь постучали. Я закрыл шпингалет и открыл дверь.

– Можно мне собачку погладить? – опять тот же карапуз.

– Проходи, только у неё спроси, вдруг она не захочет?

– Собачка, можно я тебя поглажу? – застенчиво и тихонечко малыш обратился к собаке.

Собака подняла голову с пола, посмотрела на меня.

– Ну гладь, что ж с тобой сделаешь… – устало ответила она ребёнку.

– Она говорящая… – зачарованно прошептал он – Дяденька, она у вас говорящая?

И повернул ко мне своё изумлённое лицо.

– Ну, сам ведь слышал, – я не смог не улыбнуться, хоть и не одобрял собачий поступок.

– Нет, ну правда, говорящая? – малыш отказывался верить в такие чудеса.

– Значит так, – вмешалась собака. – Иди к маме и скажи, что хочешь покормить собачку колбасой, дядя тебе разрешил.

– И на меня тоже захвати, – успела крикнуть с верхней полки кошка.

Малыш помчался по вагону со скоростью пули и с криком «Мама, мама, у нас есть колбаса?»

– И не стыдно вам, сиротки? – я укоризненно посмотрел на животных.

– Ну а чё? Минусовать тут в четырёх стенах? Хоть пожрём на халяву, – ответила кошка, спрыгивая вниз.

– Ты, когда мамаша придёт, если, конечно, решит проверить, скажи, что – чревовещатель. Заодно и полезный контакт заведёшь.

– Посмотрим ещё.

В дверь влетел ребёнок, прижимая к груди бумажку, в которую явно была завёрнута колбаса.

– Докторская? – спросила кошка.

– Не знаю… – пролепетал малец.

И, развернув кулёчек, замер.

Кошка, ловко подцепив кружочек на коготь, отправила его в рот.

– Докторская, – констатировала она, прожевав.

– А можно собачке дать? – спросил малыш почему-то у кошки.