Тридцать пять родинок - П. Елкин

Ну да ладно, решил я: «Миязака» — это не прокатный стан, мыться после нее, считай, не обязательно, да я, блин, за весь день, считай, и не вспотел ни разу, приеду домой — и там уже помоюсь. Решив так, я со спокойной душой забил на душ и на свою электричку все-таки успел.

Но на следующий день я, уже слегка наблатыкавшись в нажимании кнопок, старался что есть сил и закончил к пяти. В пять минут шестого я уже закончил норму и радостно поперся к складу сдавать всю фигню.

Но тут меня твердой рукой остановил бригадир:

— Ты куда?

— Сдаваться. Я все уже сделал.

— Погоди. Раньше чем без пятнадцати к складу подходить нельзя. Если тебе на электричку надо — подходи ровно без пятнадцати, не раньше.

— Почему-у-у?

— Дурак. Норму ж поднимут. Увидят, что даже такой новичок, как ты, так легко справляется, — и поднимут. И придется тебе каждый день до конца жизни делать больше.

До конца жизни работать на заводе я не собирался, но все равно осторожно полюбопытствовал:

— Кто увидит-то?

— Начальство. Ты знаешь, какая норма была на «Миязаку», когда ее только-только поставили? Сто сорок килограммов за смену, представь, если бы ты сейчас за ту же зарплату должен был делать в два раза меньше? За каких-то три года вон задрали как. Но пока они успокоились, так что лучше им теперь на глаза не попадаться.

— Ого! Аж в два раза… — Я сразу прикинул, сколько раз я успел бы сходить на перекур и сбегать к автомату с халявной газировкой. — А что же вы других-то не предупредили, как меня сейчас, чтобы из-за них норму не повышали?

— Да нет, тут до тебя народ нормальный работал, это не из-за них норму задрали. Это Крокодил.

— Гена-рационализатор?

— Ну да.

И вот что мне рассказал бригадир.

Этого рационализатора периодически переводили на какой-нибудь станок. Поработав на нем несколько месяцев, Гена выдвигал рационализаторское предложение: «Увеличить норму производительности на этом станке эдак процентов на тридцать сразу». Не то чтобы «Начать использовать новые фитинги, и за счет этого увеличить производительность» или, например, «Начать использовать на этом станке новый сорт смазочных материалов и за счет этого увеличить производительность», — нет, просто тупо: «Увеличить, и все тут».

Вот на такие рацпредложения БРИЗ реагировал сразу — в цех присылали комиссию, инженеры с секундомерами замеряли весь процесс Гениной работы, а потом уже сами оформляли все нужные бумаги. И вот с этого времени на станке была уже новая норма, БРИЗ радостно докладывал о гениальном рабочем-рационализаторе, прямо-таки самородке, просто-таки Кулибине из рабочих рядов, Гена получал премию в размере 20 процентов от годового «экономического эффекта» за свое рацпредложение, ездил на ВДНХ на слеты рационализаторов и гордо носил значок «Заслуженный изобретатель». Проходило еще несколько месяцев пожинания славы, и Гену переводили на новый станок.

Единственное, что могло хоть как-то затормозить неумолимую поступь Научно-Технического Прогресса, — это то, что Гена уже не работал в ночную смену — по ночам в цеху начальства не бывало, и Гену били, били жестко. Значит, ставить его с кем-то в пару было нельзя, КЗОТ запрещал работнику трудиться только в ночную смену, то есть Гену надо было ставить за новый станок вместо целой пары сменщиков. Так что, чтобы не подвести родную оборонку, прежде чем перевести Гену на новый станок, главному инженеру цеха надо было накопить запас какой-нибудь нужной фигни, а за этим уже ребята, которым надоело постоянное задирание нормы, следили строго — если бы кто-то посмел сделать норму больше, чем на 104 процента, его бы сначала вежливо предупредили, а потом бы побили, как Гену: типа на цех хватит и одного крокодила, двоих мы не допустим.

Так что, когда в фильме «Большая перемена» мне показывают «рабочего-рационализатора Федоскина», который ходит в вечернюю школу, «чтобы самостоятельно, без помощи инженеров, обсчитывать свои рационализаторские предложения», мне все кажется, что он ходит туда совсем по другой причине — учащимся вечерних школ официально разрешалось работать только в дневную смену. Думается мне, что «рабочий-рационализатор Федоскин» выходить на работу в ночную смену просто остерегается.

Что-то мне из-за этой погоды про дочку вспомнилось.

Было ей тогда лет пять, и в Новый год, помню, погода выдалась примерно такая же, как сейчас.

Было нас тогда пять семей с детьми примерно одного возраста, и мы постоянно ходили друг к другу в гости. У каждой семьи имелась своя фишка — типа культурный досуг, ну чтобы не тупо салаты жрать, а после того, как дети спекутся и мы их уложим спать, взрослым было чем заняться. Ну, к одним, например, мы ходили играть в самодельную «Монополию», которую мы сами же дружно расчертили, наклеили на фанеру, к которой мы рисовали, распечатывали и вырезали пачки денег, к другим мы ходили играть в почти настоящую рулетку. А к нам все приходили играть в покер, хоть именно для этой истории это в общем-то и не важно.

Так вот, в тот Новый год вся компания собиралась как раз у нас дома.

С утра я гонялся по магазинам, потом колбасился на кухне, все шло по графику, и тут часов в пять позвонили с поздравлениями тесть с тещей, времени болтать с ними у меня не было, поэтому я как бы по-умному схитрил, мол, сейчас с вами дочечка поговорит, и сунул ей трубку. Но на самом деле я конечно же ступил, потому что надо же было не то тестю, не то теще брякнуть дочечке, что они приготовили ей подарок: огромного Микки-Мауса.

Кто знает детей, тот догадается: дочечка сразу заявила:

— Хочу Микки-Мауса. Прямо сейчас!

— Бли-и-ин, ну, зая… У папы столько дел…

— Хочу Микки-Мауса. Пошли к деду с бабой.

Я попытался договориться, мол, «а давай — завтра?».

— Знаю я ваше завтра. Спать будете часов до двух. Нет, пошли сейчас.

— А скоро гости придут?

— Вот именно, когда они придут, я хочу им показать своего Микки-Мауса!

И Деду Морозу показать хочу.

Да, с этим не поспоришь. Короче, ругая всякими словами тестя с тещей, я поперся одеваться и собирать дочечку.

Тут я, блин, решил еще раз по-хитрому сумничать, хотя надо было бы сообразить, что, если первая моя хитрая уловка так обернулась, полезнее мне было бы заткнуться. Но как хитрый Вася, я позвонил тестю с тещей и договорился, что, раз уж мы к ним сейчас все равно идем, нехило было бы им отломить мне баночку соленых огурцов и баночку маринованных помидоров.

— Конечно-конечно, — радостно запричитала теща. — И еще баночку варенья, и я как раз пирогов напекла!

Блин, переть все это… Но от халявного хавчика отказываться грех, особенно когда в гости идут столько молодых, а значит, вечно голодных семей. Я представил, как одновременно потащу банки с вкусностями, дочку и огромного Микки-Мауса, подумал-подумал и решил взять санки.