Мстислав Удалой. За правое дело - Станислав Чернявский

Тем временем Мстислав Удатный собрал войско для ответного удара и приказал Владимиру Псковскому выступить в поход. Это предприятие как раз и описано в Псковской летописи. Генрих называет вторгнувшееся войско «новгородским», что говорит о многом. Если первое нападение – это именно набег псковичей, то второе – поход главным образом новгородцев. Всё же интересно, участвовал в этом походе сам Мстислав или нет? Вроде бы нет. Псковская летопись об этом молчит, новгородская тоже. Значит, его кто-то замещал. Удатный лишь подготовил войска и провел блестящую дипломатическую кампанию.

«Новгородцы (Nogardneses) тотчас, в великом посту [Февраль 1217 года] собрали большое русское войско, – пишет Генрих, – с ними же были король псковский (de Plescekowe) Владимир со своими горожанами, и послали звать по всей Эстонии, чтобы шли эсты осаждать тевтонов и унгавнийцев в Одемпэ. И пришли не только эзельцы и гарионцы, но и жители Саккалы, уже давно крещенные, надеясь таким образом сбросить с себя и иго тевтонов и крещение». То есть против немцев восстала почти вся Эстония – север, центр, запад и юг. Лишь Юго-Восточная Унгавния сделала «европейский выбор».

Медвежья Голова попала в осаду, «и бились [русские] с тевтонами и другими, кто был там, семнадцать дней, но не могли нанести вреда, так как замок был весьма крепок». За время сотрудничества с тевтонами Владимир Псковский успел разузнать многие военные секреты и постигнуть азы вражеской тактики. Но брать сильные крепости так и не научился. «Стрелки епископа, бывшие в замке, и братья-рыцари многих у русских ранили и убивали из своих баллист». Русские отвечали выстрелами из луков и обстрелом из осадных орудий, которые тоже наносили урон врагу («Русские кое-кого в замке ранили стрелами из своих луков», – нарочито небрежно пишет Генрих, пытаясь скрыть потери).

Пока одна часть войска осаждала замок, другая рассеялась для грабежа. «И прошли русские кругом по областям, захватили многих и перебили, а трупы бросили в воду у подножия горы, чтобы не черпали оттуда осажденные». Но лобовые штурмы заканчивались неудачей. «Всякий раз, как они, по своему обычаю, пытались взобраться всей массой на укрепления горы, тевтоны и эсты храбро отбивали их нападение. Поэтому там они имели большие потери убитыми», – пишет Генрих.

Епископ и меченосцы послали осажденным подмогу – около 3000 человек. С ними шли сам магистр меченосцев Фолквин фон Винтерштайн, жестокий убийца и грабитель Бертольд из Вендена и Теодорих – брат епископа Альберта, зять Владимира Псковского. Выступили на их стороне также крещеные ливы, леты и отряды заезжих «гастролеров» – крестоносцев.

Католики «двинулись на русских и бились с ними. Увидев, однако, что войско у врагов большое и сильное, повернули к замку, ибо русских и эзельцев было до двадцати тысяч», – нагнетает страсти Генрих. Знакомая картина «русских орд»! Для полноты описания не хватает слов о том, что всё это татары. Татар на горизонте еще не было, но, когда они появились, русских стали с ними отождествлять. О чем говорить, если даже вполне европейских поляков западные, «высшие» европейцы именовали сарматами!

В общем, ясно, что русских и союзных им язычников (балтов да эстов) было всё-таки больше, чем балтов-католиков и немцев. Хотя и не двадцать тысяч. Но тогда выходит, что основная часть населения Прибалтики поддерживала именно русских и соглашалась выплачивать им дань. Для немцев этот вывод, конечно, неприятен. Но и русским хвалиться нечем. Они не использовали столь благоприятную ситуацию и после тяжелых войн сдали Прибалтику, позволив перепрограммировать ее население.

Вернемся к описанию событий.

«Боясь такой многочисленности» православно-языческого воинства, немцы отошли в замок, а точнее – прорвались с боем. «И пали тут некоторые из братьев-рыцарей, храбрые люди, Константин, Бертольд и Илия, и кое-кто из дружины епископа, прочие же все благополучно вошли в замок». Чувствуете, читатель, разницу со списком погибших в битве при Липице? Называют только рыцарей, сброд народный неинтересен. В списке погибших – Бертольд. Это нашел смерть Бертольд из Вендена, один из самых бесстрашных и «отмороженных» (да простит читатель за вульгаризм, но другого выражения для поведения этого субъекта мы не находим) крестоносцев. То, что пес-рыцарь наконец сдох, – большая удача. Она деморализовала крестоносцев.

«Из-за множества людей и коней сделался голод в замке, недостаток съестного и сена, и стали кони объедать хвосты друг у друга», – ужасается Генрих.

Но и у русских было не лучше. Противоборствующие армии основательно вытоптали край, из-за которого шло соперничество, и у крупной русской армии начались проблемы со снабжением. Пришлось идти на мировую. «Так как и в русском войске также был недостаток во всем, то наконец на третий день после первого столкновения начались переговоры с тевтонами».

Владимир Псковский действовал самостоятельно, однако был уверен, что Мстислав Удатный одобрит его поступок. «Был заключен мир [около 1 марта 1217 года], но с тем, чтобы тевтоны все покинули замок и вернулись в Ливонию». То есть удалось отвоевать Унгавнию, а значит – пробить дорогу в Талаву и сохранить этот край в русской сфере влияния. Немцев отбросили.

«И пригласил король Владимир зятя своего Теодориха идти с ним во Псков для утверждения мира. И поверил тот и сошел к нему, а новгородцы тотчас вырвали Теодориха из рук его и увели пленником с собой». Интересно, кто руководил новгородцами? Тысяцкий? Или какой-нибудь храбрый воевода Ярун, зарекомендовавший себя во время кампании против суздальцев? Увы, неизвестно.

Фольквин и его рыцари действительно убрались восвояси. После этого против крыжовников восстала область Саккала в Южной Эстонии, ранее обращенная в католичество. Жители разрушили храмы, сорвали кресты и совершили набег на летов-христиан. Генриха Латвийского это возмущает и огорчает. Он сам, братья крестоносцы, епископы и прочие не только ведь захватывают край. Колонизаторы хотят, чтобы их любили. Позже аналогичные безобразия будут продолжаться в Азии, Африке, Америке, Австралии с Океанией и получат название «бремя белого человека».

* * *

Каков итог контрнаступления новгородцев и псковичей в Прибалтике? Натиск рыцарей удается отбить, а также вернуть большую часть потерянных в предыдущие годы территорий.

Мстислав Удатный учел ошибки прошлых походов, выделил воинов для защиты прибалтийских приобретений и создал внешнюю линию обороны. В Юрьеве (Тарту) испомещен русский гарнизон, Восточная Эстония и часть Латгалии возвращаются под власть Пскова и Новгорода. Удатный считается теперь признанным экспертом по борьбе с экспансией Запада. В Новгород и Псков бегут русские, изгнанные с берегов Двины – из Куконоса и Ерсике. Они группируются вокруг бесстрашного Вячко, который первым сообразил, что представляют собой немцы, а потому отрезал несколько тевтонских голов и сплавил их по Двине (если, конечно, это не сказка, выдуманная Генрихом Латвийским, чтобы вызвать отвращение к русичам). Вячко признает авторитет Мстислава Удатного и отдает ему, фигурально выражаясь, свой меч.

Может быть, если бы Удатный и дальше управлял Новгородом, противостояние между немцами и русскими сложилось бы в пользу русских, и мы бы отвоевали Прибалтику. Однако его звали иные дела. К тому же и с новгородцами отношения были не идиллическими. Под 1218 годом Новгородская I летопись рассказывает о конфликте князя с новоторжцами. «Приде князь Мьстиславъ на Тържекъ, и я Борислава Некуришница, и поимавъ товаръ многъ, и пусти и». В чем причина? Чем провинился купец? Неясно. Следует предположить, что перед нами продолжение конфликта между Торжком и Новгородом, которым пытался воспользоваться в свое время Ярослав Всеволодич. Детали ускользают, хотя общий смысл ясен.