Час негодяев - Александр Афанасьев

Больше всего информации удалось получить от «Беркута». Удалось заполучить пули, которые извлекли из тел убитых и раненых милиционеров, а их убили в тот день больше десятка, и никто не хотел этого помнить. Все то же самое – пять и пятьдесят шесть, семь и шестьдесят два автоматные. Дважды удалось установить тождество пуль, которыми были убиты сотрудники милиции и майданящие… гражданские протестувальники, короче. То есть снайперы стреляли в обе стороны. Но местным этого было мало. Никто не хотел расставаться с иллюзиями и открывать страшную правду.

И вот теперь совершенно неожиданно всплывает ствол. Один из тех, что работали в тот день.

Ствол – это уже серьезная улика. Он есть у кого-то. У него есть серийный номер. Он кому-то продан. Я подозреваю, что пули могут быть даже в пулегильзотеке МВД. Ствол – это то, что можно предъявить, намного более весомая улика, чем экспертиза пуль и гильзы, которая была найдена во дворе гостиницы «Украина»… Видимо, вылетела из окна, когда автоматика винтовки сработала.

Удивительно… вот лично я бы на ствол даже не рассчитывал. Я думал, что все стволы, говорившие в тот день, были уничтожены… утоплены в Днепре или в одном из прудиков близ Киева.

А собственно, почему?

Мятеж не может кончиться удачей – в противном случае его зовут иначе. Зачем им скрываться, если они победили и правоохранительные органы страны под их контролем? А винтовка… винтовка это вещь, она стоит денег и принадлежит кому-то. В то время, когда могло приниматься решение об уничтожении оружия, никто еще не знал, что вот-вот начнется гражданская война и ствол на Украине можно будет выменять на пару мешков муки. Возможно, схватка за власть не окончена, возможно… каждый ствол еще понадобится, возможно, владелец ствола вовсе не желает топить его в речке… все возможно. И вот получается – один из говоривших тогда стволов у нас под носом.

Конечно, может быть и так, что его толкнули на базаре за те же пару мешков муки, и на истинного его владельца выйти теперь невозможно. Но может быть и по-другому.

Да… надеюсь, не надо объяснять, почему дело о майдановских снайперах стоит в приоритете? Потому что это один из краеугольных камней мифа, называемого Небесной сотней. Она героизирована, о ней знают по всей Краине, успели улицы в ее честь переименовать. Если нам удастся вскрыть правду про тот день, доказать, что Небесную сотню убили свои, для большинства активных украинцев это будет шоком. Крушением основ… Свои хладнокровно убивали своих же. Вот тогда с ними можно будет работать, а бандеровцев ожидают нелегкие времена. Это дело политическое: доказав, что стреляли бандеровцы, мы лишим их поддержки во всех контролируемых нами регионах.

– Тождественность полная… – сказал я. – Расследование будет?

– Мы готовим группу.

– Нет, – я покачал головой, – так вы все испортите. Они поймут, что засветились, уничтожат ствол и лягут на дно. Ствол у кого-то из исполнителей. Надо выйти, по крайней мере, на него, пока они не почувствовали опасность.

– Как выйти?

– Мне в одиночку.

– В одиночку?

– Именно. Иначе спугнем. Это не город – осиное гнездо. Любые наши телодвижения будут как на ладони.

– Тебя уже пытались убить, забыл?

– Меня пытались убить, потому что я отказался платить, только и всего. Я не более чем борзый коммерс из русских. Пусть все так и останется.

– А что произошло в Киеве? Забыл? Ты раскрыт перед ними!

В общем-то, наверное, так и есть. Но…

– Послушайте. Еще Сунь-Цзы говорил: если ты сильный – прикидывайся слабым. Кто я в Днепре? Да никто. Коммерс с крышей. Меня можно ограбить, украсть, убить, бросить в подвал, пытать. Я доступен. И потому в этом нет никакого изюма. Если они подозревают, что я засланный казачок, они будут меня разрабатывать. Попытаются понять – на кого я тут выхожу, есть ли у меня связные, агенты, можно ли через меня передавать дезинформацию. Если мы пойдем по-тяжелому, они просто лягут на дно.

– Сунь… кто?

– Сунь-Цзы.

– Сунь-то сунь… – сказал Матвей, – только вот будет, скорее всего, по-другому. Тут не сунь, тут товарищ Сталин рулит. Нет человека – нет проблемы. Им человека убрать – как два пальца об асфальт. Убрать и больше не сомневаться.

– Я готов рисковать.

– Да я и не сомневался. Вопрос только в том, даст это что-то для дела, или мы просто потеряем время.

– Я нарыл пулю на пустом месте.

– И теперь Москва с меня не слезает.

– Просто немного времени.

Матвей подумал.

– Хорошо. Неделя. Если по нулям, мы заходим со своих козырей.

– Благодарю.

– Да нечего благодарить, пиши телефоны. Запомни наизусть и уничтожь. Если влипнешь, звони. А лучше вбей на тревожную кнопку в телефоне номер[32]… вот этот.

– Так точно.

– Да не такточничай. Просто дай мне результат.

Днепропетровск.

22 июня 2019 года

На сей раз мы с Хохлом встретились у моста, по дороге с работы. Тот нервно курил, постоянно сбрасывая пепел, дверца джипа была открыта.

– Что нового? – спросил я.

– Значит, первое. По Тищенко.

…

– Мочканули его. Наглухо.

– Это точно?

– Да.

– Где?

– В Штатах.

А вот это уже интересно…

– Ты точно знаешь?

– Да. Говорят, большая мясня была. Сюда следак приехал из Америки. Жалом водит.

– Это точно?

– Б… без базара! – Хохол сплюнул. Был он каким-то бледным и дерганым. Я даже заподозрил, что он вштырился.

– А чего на измене сам?

– Да то! – Хохол сплюнул. – По Тищенко заруб конкретный. Мне мой дятел сказал, дальше в этом направлении копать – что с костлявой в прятки играть. Так стремно, что все его темы до сих пор никто не раздербанил. Ждут чего-то.

– Чего ждут?

– А фиг знает. Только тема мутная конкретно. Он и до этого всего был тут самым… хитровы…ным, все время на две стороны пытался играть. А в последнее время совсем берега потерял. Ты знаешь, чей это фрукт?

…

– Он был бухгалтером у Паши Лазорко. Чужие бабки считал, а потом… поднялся сволочь.

– Ясно. А по остальному что?

– Тёла твоя.

Хохол протянул смартфон, я посмотрел. В общем, все понятно.

– Паспорт у нее родной, папка-мамка – на местах, как положено, а биография… сам видишь. Бандеровка. С Майдана.