Любовь окрыляет - Галина Владимировна Романова

– Ладно, как желаете. Надеюсь, что далеко. Потому что если его не найдем мы, то его найдут они.

– Кто они? – вздрогнула она от его слов ли или от щелчка дверного замка, который Карпов начал открывать.

– Те самые спортсмены, – пробормотал Карпов и вышел за порог. – Которых он видел в том самом месте по чистой случайности, только из-за байка, который… Так, а действительно?..

Его ведь оставят в покое? Конечно, оставят. Во-первых, ему обещали. Во-вторых, он активно сотрудничал со следствием. А в-третьих, своя рубашка ближе к телу, так-то вот.

Геннадий слез с табурета возле окна, прошелся по комнатам. Пусто, обшарпанно, неуютно. При Нинке все было не так. Она как-то старалась, украшала их жилище. Пускай и с неохотой, но изредка случалось. И даже готовила что-то, кормила его. Обстирывала.

Почему, интересно, теперь, когда ее нет в живых, ему вдруг сделалось грустно и очень жаль ее, непутевую? Вспоминалось все чаще, как они познакомились, как встречались. Романтично было, красиво. Нинка всегда заразительно смеялась его шуткам. Тогда еще у него хватало сил быть остроумным и находчивым. Потом все исчезло куда-то. Появились раздражение, скука. Перестал замечать, какая симпатичная его жена. Как умеет смеяться, как охотно откликается на его желание, как быстро и без раздумий соглашается на предложение прогуляться по улице, даже если там дождливо и прохладно.

Он все проглядел, все. Проглядел свое счастье, пытаясь насмотреться на чужое. Хотя там тоже его не было. Там тоже все получилось худо.

Сошкин подошел к зеркалу в прихожей, глянул на себя.

Он ведь еще не старый, ему всего-то тридцать пять лет от роду. Почему же сам себе кажется дряхлым и отжившим свой век? От вечных разочарований? От понимания бессмысленности и никчемности самой жизни? Или…

Или от того, что когда-то, в какой-то сложный и неуловимый момент вдруг научился мелко пакостить? А мелко ли? Ведь что он тут на днях совершил, активно сотрудничая со следствием? Пакость или подлость откровенную?

Если бы не многие «но», то и пакостью его рвение назвать нельзя. Но этих самых «но» возникло столько!..

Он ведь знал, знал, все знал!!! Он сейчас являлся просто кладезем информации. Опасной, страшной, взрывоопасной информации, могущей стоить ему жизни. Может, поэтому он молчал, а? Это ведь могло служить ему оправданием, то, что он просто-напросто боялся за свою жизнь? Могло, конечно, могло, но…

Но никак оно его не оправдывало, никак. На соседскую девчонку, над головой которой, по словам Симакова, сгущались грозовые тучи, Гене было плевать. Он знать ее не знал и в проблемы ее вникать совсем не желал. А вот Глеба Карпова вдруг сделалось жаль. И зачем он только рассказал Симакову, что столкнулся с Карповым в вечер убийства его тещи? Зачем про машину в соседнем дворе разболтал? И про то, что видел его машину возле «Фортуны», тоже не следовало болтать. Мало ли зачем туда мужику подъехать приспичило, он вон и не помнит даже – зачем, а он, Гена, взял и выболтал. И теперь это очередная зацепка. А цепляться-то станут к Карпову. Это было нехорошо.

Да, хотел себя обелить и обезопасить, но нельзя же такими-то путями. Никак нельзя.

Не мог Карпов убить свою тещу и Нинку убить не мог. Ее-то с какой стати?! Она вообще с каким-то другим мужиком лазила. Тот ее и пришил наверняка. Она еще с ним собиралась отдыхать куда-то ехать. Видимо, не договорились. Или поссорились, или убил ее за что-то еще. За то, к примеру, что Нинка неосторожно ручкой помахала своему бывшему мужу, тем самым засветив своего любовника. Вернее, не его, а его машину.

О, машина!

Гена обрадованно заулыбался и полез в ящик серванта, где хранил важные зашифрованные записи. Найди их кто, ни за что в них не разберется. Ни один дешифратор их не возьмет, а вот ему все ясно и понятно.

Так, так, так, ага, вот он – номерок срисованный. Из машины с этим номером помахала ему Нинка рукой, прежде чем исчезнуть из его жизни навсегда. Номерок неприметный, но это ни о чем не говорит. По нему Гена быстро установит хозяина и понаблюдает за ним, походит.

Как найти сумеет? Да запросто, господи! Сейчас на блошином рынке любая информация на дисках продается. Не в открытую, конечно, ею торгуют. Побаиваются властей. Но Гена сумеет купить. Он был в этом уверен.

Диск был в его руках уже через полтора часа. Еще полчаса ушло на поиски компьютерного салона, не снабженного камерами внутреннего слежения. Не хотелось ему перед камерами светиться, даже если он был и ни при чем. Занял компьютер подальше от входа. Вставил диск, минут пять ушло на все про все. И имя с отчеством хозяина установил, и год рождения его, и даже место жительства.

Так просто все, даже неинтересно. И как это милиция ухитряется плутать в потемках, когда убийц ищет? Проще же пареной репы пойти тем же самым путем, которым сам Гена сегодня прошелся. Так ведь не пойдут, стопроцентно не пойдут. Хотя Симаков наверняка тоже знал, на чем из «Фортуны» Нинка укатила.

Узнал ведь каким-то образом про их с Геной обед? Узнал. Официант, стало быть, проболтался. Значит, тот мог и машину заприметить, на которой эффектная дамочка уехала. И номера Симакову сообщить мог. Только тот разве станет по блошиным рынкам рыскать в поисках диска с базой данных местного ГИБДД? Нет, конечно. Не станет он, потому что незаконным считает. Он будет по закону запросы посылать, ждать официальных ответов. А Генкин путь неправедный, незаконный. А вот Карпова гнобить Симаков считает вполне законным, хотя и в виновности того наверняка сомневался.

Ехать по адресу, добытому с диска, Гена Сошкин решил после обеда. Он заслужил перекус. Выбрал кафе поближе к дому и подешевле. Взял тарелку борща, оказавшегося с явной кислинкой. Две котлеты и бутерброд с красной рыбой. Быстро все съел, расплатился, пару кварталов прошелся пешком, прежде чем сел в троллейбус. Через сорок минут вышел на нужной остановке и пошел во двор дома четырнадцать, корпус три, где должен был проживать хозяин машины, на которой укатила из «Фортуны» его бывшая жена.

И опять все оказалось до отвращения простым и без лишних головоломок. Неужели у Симакова ума не хватило сделать то же самое, что и он, а?

Машина, из которой Нинка помахала ему рукой накануне своей смерти, стояла аккурат возле подъезда, нагло уткнувшись бампером в нижнюю ступеньку крыльца. Именно нагло, потому что хозяин машины перекрывал проход, загораживал лавочку, тогда как мест на стоянке было полно свободных. Не счел нужным утруждать себя, пройдя десять метров? Или плевать хотел на чье-то недовольство? Наверное, и то и другое, вместе взятое.

Гена дошел до соседнего подъезда. Отряхнул лавочку. Постелил пакет и уселся, низко опустив на глаза козырек кепки. Долго он сидеть, конечно, не станет. Не май месяц, да и глаза мозолить нельзя. Кто знает, вдруг Нинкин хахаль в тот раз срисовал его портрет и узнает его? Узнаваемым быть нельзя. Не время еще.

Хозяин тачки вышел из дома очень скоро. Может, потому и машину так оставил, что знал, что не задержится дома. Оказался он не столь молодым и привлекательным, коим, по мнению Гены, должна была плениться его непутевая бывшая жена.