Доброволец. На Великой войне  - Сергей Бутко

Но до рождения чудовища еще восемнадцать долгих лет, которые разрушат далеко не одно государство и покалечат далеко не одну жизнь. Жизнь Орлова, во всяком случае, уже покалечена, как и он сам. И раны эти нанесли ему отнюдь не люди.

* * *

– …Я до сих пор не понимаю, как мы вынесли все это, – продолжал свой рассказ поручик, – но когда нас человек по сорок впихнули в какой-то погреб с каменными низкими сводами, дали каждому железную кровать с соломенным тюфяком, подушку и одеяло, а сами скрылись за дверью, нам хотелось только одного – выспаться. Без окон, без дверей – полна горница людей. Это про нас и тот застенок, где мы очутились. Ряды двухъярусных кроватей, дневной тусклый свет проходил только в маленькое окошечко на входной двери, над потолком тускло светила лампочка. Затем раздался топот сапог, и нас повели умываться во двор, накормив, наконец, скверным кофе с черным хлебом. Во дворе уже шла поверка. Из города прибыл комендант форта, фельдфебель по списку выкрикивал нас по чину и фамилиям, читал приказы, разные законы и правила для военнопленных. После скудного обеда была вторая поверка. Явился врач со шприцами. Начал колоть прививки от холеры и чумы, мне ногу осмотрел. А затем перед строем возник этот предатель Нафферт. О, я хорошо запомнил его фамилию. Он тщательно осматривал каждого из нас, что-то писал в блокноте. Меня особенно долго расспрашивал.

– О чем именно?

– Больше про мое самочувствие, а затем перешел на оскорбления.

– Личные?

– Можно сказать и так. Ругал государя с монархией и обещал спасти Россию от хаоса революции любым способом. Я до сих пор не понял, что означает выражение «сделать боевой апгрейд здешним фашистам, прокачав их до сотого уровня»…

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Значит, не врал Садовский, когда говорил о втором Бакунине. Но мне, честно говоря, непонятно, как этот юный, не пойманный пока нами геймер империю надумал спасать. Если на революционный манер, то я России не завидую. Со слов Орлова выходило, что Кирилл Бакунин твердо намерен свергнуть царя, республику установить, террор почище робеспьеровского устроить. Интересно получается. Алексей Бакунин монархист, а его брат революционер. Правда, Алексей сейчас содержится в спецбольнице (дурке, чего уж там) под тщательнейшим присмотром, в то время как Кирилл на свободе и творит зло. А как иначе назвать все эти чудовищные опыты, частью которых стал и Орлов?

– …Меня отделили от остальных, поместили в небольшую комнатушку, стали лечить и хорошо кормили. Как оказалось, на убой. Но это я выяснил лишь тогда, когда одним прекрасным утром меня вновь вывели на двор, и на сей раз одного. На валу, еще покрытом снегом, стоял часовой, но он оказался не столь страшен, нежели здоровенный детина с длинными, как у обезьяны, ручищами и абсолютно тупым взором, налившимся кровью, едва детине дали какую-то пилюлю. Отлично помню эти первые мгновения боя. Решил, что скорость будет мне в помощь. Жестокая ошибка. Дьявольское снадобье мгновенно превратило моего неуклюжего противника в рычащий ураган, спастись от которого помогала лишь ярь. И боли он не чувствовал. Совсем. Я сломал ему руку, ногу, расплющил нос, выбил глаз, но и сам многое потерял (Орлов театральным, но горьким жестом обвел свое лицо). Не знаю, чем закончился этот бой для зверя, но я, жестоко израненный, провалялся среди своих несколько дней, слыша, как стучат по каменному полу подкованные гвоздями сапоги часового и раздается громкий шепот: айн, цвай, драй!..

Но зато теперь я знаю, какое зло взращивается врагами на погибель моего Отечества…

– А как вы выбрались из этого ада?

– Бежал. – Орлов улыбнулся, но улыбка у него получилась скверная. – Как и многие. Вскоре всех нас перевели из форта в лагерь военнопленных, что располагался в стоящем неподалеку городе. Вот тогда-то и начались побеги. Занятно они проходили. Оказалось, что международный закон предоставляет право каждому военнопленному бежать, и за побег, если беглый будет пойман, он не отвечает перед «сторожами». Но хитрые немцы нашли возможность обойти закон. Отдавали под суд не за побег, а даже за малейшую порчу при побеге казенного имущества. Попортишь, к примеру, колючую проволоку, разобьешь стекло или сломаешь замок. За все это судом налагается огромный штраф, обычно заменяемый содержанием в особом дисциплинарном лагере, где условия тюремные и сбежать крайне трудно…

А вот тут не соглашусь с вами, господин поручик. Сбегали, и еще как. Тот же генерал Корнилов…

Кстати, о побеге будущего предводителя Белого движения. В чем-то похожая история случилась у Орлова. В лагере не только русских военнопленных держали, но и французов, и англичан. Так вот с одним французским летчиком поручик сдружился, и вскоре друзья надумали сбежать. Француз оказался непростой – служил в авиации, а у коменданта форта был в наличии собственный двухместный «Авиатик». В общем, угнали Орлов с французом самолет, а дальше полет на восток до последней капли топлива, приземление, ночные перебежки, переход линии фронта…

Насколько правдив этот рассказ? Решать не мне. Специалистов, проверяющих историю Орлова, и без меня хватает. После беседы поручика куда-то забрали двое незнакомых мне военных. Наверное, на очередную проверку. Эти же проверяющие, возможно, вместе с Докучаевым разработали и операцию по проникновению в «логово зверя» с целью добывания очередного вируса-квартируса. И хотя мне в этой операции скорее всего предстоит побыть эдаким статистом, чует мое сердце, что от пресловутого форс-мажора уйти не удастся.

Смешно и горько мне делается от обещаний, данных самому себе сразу же после памятного полета с Юрковым в зимнем небе. Зарекся же к летающим этажеркам подходить, а теперь вот вместе с Докучаевым и группой неизвестных (в кузове грузовика сидят) покинул Варшаву и еду в небольшое местечко Старая Яблонна, где расположен аэродром уже сформированной эскадры большемоторников «Илья Муромец». Отлично помню об этом детище Сикорского. Видел массу фотографий, где внешне напоминающий огромный кукурузник воздушный корабль-крепость уже готов взмыть в небо. Похоже, что и мне предстоит на одном из таких «богатырей» полететь далеко за линию фронта. Сначала думал – шутка. По календарю сегодня как раз первое апреля, но оказалось, что начальство настроено вполне серьезно и не шутит. Аэродром находился в лесу. Здесь же стояло несколько пулеметных вышек, охраняющих периметр. Только вот что-то не видно пока «Муромцев». Вместо них попадаются «Фарманы», «Спады», «Блерио» и прочие фанерно-металлические леталки. Зато поддерживается порядок. Всюду аккуратные асфальтированные дорожки. На одной из них остановились и беседуют двое самокатчиков[78]. Солдаты как солдаты, если не считать складных велосипедов за спиной и разговоров на отвлеченные темы:

– …Стреляли, но толку ноль. Сбросил немец бомбу на походную кухню и был таков. Оставайтесь, русские, сегодня без ужина.