Радин - Лена Элтанг

Не понимаю, почему я не вышвырнула ее сразу, как только осталась одна. Ну ладно, понимаю. Она тоже кварцевая песчинка, как и твой аспирант, у которого то и дело просверкивают твои жесты, словечки, даром, что ли, он изучал тебя четыре года, две курсовые написал, а теперь пишет книгу – вернее, тот тщеславный, мучительный бред, что он называет книгой. Не знаю, закончил он ее или сжег. С тех пор, как он вышел из машины на заправке «Репсол», я больше его не встречала.

Радин. Понедельник

Квартира приняла его без радости: под окном набралась дождевая лужа, а флакон с пеной для бритья оказался пустым. Пора уезжать, сказал себе Радин, надевая наушники и включая воду, хватит ходить в чужой одежде и бриться чужими лезвиями. Подписку с меня взяли только на словах, не думаю, что лейтенант обидится, если я уеду из города. Напрасно я выложил ему все подробности, еще и оправдывался, как дурак, мол, с романом провал, денег ни гроша, а тут еще знаки – попутчик в поезде, муравьи в дисководе, а я, господин лейтенант, чувствителен к совпадениям, как больной зуб к ледяной воде.

Радин забрался в кровать, укрылся пледом и открыл файл с книгой аспиранта, прочитанный уже на четверть. Времяпровождение – вот известь, разъедающая ладони искусства, писал Крамер, известь, превратившая благородный труд в процесс, где гении и шарлатаны брошены в котел и слиплись в одну безобразную клецку!

Английский аспиранта был сухой академической лингвой, но португальское пришепетывание пробивалось, будто трава через асфальт. Сколько лет он прожил в этой стране, думал Радин, года четыре или пять? В сущности, он такой же экспат, как я сам, пытающийся выжить с помощью текста, причаливший к чужой пристани, с трудом накинувший швартовные концы на кнехт.

Наверное, посылая за мной в районный участок, лейтенант не слишком надеялся на полезный допрос. Если человек выдает себя за детектива, значит, у него есть какая-то цель, розыгрыш или пари, настоящий преступник не станет тыкать всем в лицо поддельную визитку. Сначала Тьягу мне обрадовался – к мошеннику Гараю явился сомнительный русский! – но быстро понял, что к чему, слушал, прикрыв глаза, и явно досадовал на своих подчиненных. Ладно, прочтем еще страницу – и спать.

«Ранние работы Алехандро Понти – это копья, торчащие из его детства, зрелые работы (серия гравюр «Имена идолов») берут начало в его чувственной памяти, а те мечущиеся снежные тени и мерзлые небеса, что он намерен представить публике, – это естественный утопический реализм, то есть вещи, которые не происходили, но могли бы произойти, если проткнуть реальность копьем или, на худой конец, штопальной иглой, наподобие того, как Фонтана протыкал свои холсты».

Мерзлые небеса? Радин положил компьютер на живот и некоторое время смотрел в потолок, где темнело пятно, похожее на карту неизвестного материка. Где аспирант это видел? В галерее таких работ нет, разве что в запасниках. Он решил дочитать главу до конца, надеясь, что последует разъяснение, но глава закончилась быстро, язвительной записью, к живописи отношения не имеющей:

«Вчера наткнулся в сети на яганское слово “mamihlapinatapai”. Оно означает: смотреть друг на друга в надежде, что один из двух предложит выполнить то, чего хотят обе стороны. Теперь я знаю, чем мы занимаемся с Д., когда остаемся на вилле вдвоем!»

* * *

– Таких, как вы, я видел не так уж мало, – сказал каталонец, когда Радин устроился на кушетке, с трудом расшнуровав ботинки.

Пальцы у него замерзли, перчатки, подаренные Урсулой, он потерял, оставил в каком-то баре вместе с шарфом. Во вторник его уволили, он выпил на углу рюмку граппы и с ходу нырнул в туман, как речной пароходик на зимней реке.

– Вы, литераторы, узнаваемы, как младенцы по родинкам. – Каталонец ходил по кабинету, журавль на ширме вспыхивал оранжевым светом. – Живете в мире, где погода горизонтальна, расщепляете себя пьянством, будто колуном, всего боитесь и гордитесь своей непригодностью.

– Про погоду вы взяли у Кэрролла!

– Не у вас же мне брать, – проворчал доктор, усаживаясь за стол. – Пьющий писатель – это что-то вроде кофе с цикорием, где оба компонента теряют свои приятные качества.

– Довольно об этом. Мы собирались поговорить про того, второго.

– Вы его так называете? – Из-за ширмы послышался тихий смешок. – Думаете, он отшелушился от вас, будто побелка от стены?

– Я ничего не думаю. Я просто знаю, что время от времени он заставляет меня делать вещи, которые я раньше не делал. Истории с женщинами. Дерзкие поступки, в нормальной жизни мне не свойственные.

– В нормальной жизни вы трус?

– Я спокойный и мягкий человек. Ну вот, к примеру: на той неделе меня уволили за то, что я дал своему коллеге пощечину. Прилюдно, на рождественской вечеринке в офисе.

– Он вас оскорбил? – В голосе доктора послышалось любопытство.

– Нет, я увидел, как он вылил вино за шиворот девчонке из кейтеринга, которая собирала остатки еды в пакет. Наверное, для своей собаки. Он оттянул воротник ее формы и вылил туда стакан красного, сказав, что она может прихватить и это. Он был пьян, разумеется. И вообще свинья.

– Эта свинья дала вам свою карточку? В испанском дуэльном кодексе такая неприятность исправляется с помощью оружия.

– Послушайте, это не собрание грандов, а торговая контора. А я в ней был самой незначительной фигурой, переводчиком. И точно знаю, что не сделал бы этого, не будь там льющейся воды. В фонтане для напитков плескался лимонад, а я был без наушников.

– Лимонад, значит. Знаете, чей рассказ заканчивается фразой «В тот миг, когда я перестаю верить в него, Аверроэс исчезает»?

– Хотите сказать, я сам создал себе наглую тень? Сам лишил себя музыки и всего остального? Для такого вывода мне терапия не нужна.

– Остальное? Ты имеешь в виду способность страдать? – Каталонец быстро вышел из-за ширмы, задрал Радину свитер и больно, с вывертом, ущипнул за живот. – Давай плачь!

– Вы с ума сошли? – Радин хотел встать, но доктор прижал его плечи руками и наклонился к самому лицу, как будто хотел поцеловать.

– У тебя на все про все одна жестянка душевной боли, как у рыбака, закупившего приманку для долгой рыбалки. Когда она кончится, стыд выест тебе глаза. Тот, второй, просто бережет твои средства!

– Уберите руки, черт бы вас подрал!

– Кстати, о черте, – доктор неохотно отпустил его и вернулся к столу. – Помните притчу о палке от метлы, которую путешествующий маг обращал в слугу? Спутник мага велел палке принести воды, но остановить ее не сумел, и палка упорно носила воду, заливая дом. Отчаявшись, спутник схватил топор и разрубил палку пополам, но слуг сразу стало двое, и воду стали носить еще быстрее.

– Это вы к чему?

Вместо ответа Радин услышал жужжание электрической точилки. Кожа на животе саднила. Он сел и принялся зашнуровывать ботинки, думая о том, что больше сюда не придет.