Варьельский узник - Мирей Марк

— Дарсьер? — встрепенулся Сальвиус.— Вы упоминали это имя несколько раз в бреду.

— Да? Возможно. Он был самым старшим из моей охраны и сопровождал меня с самого моего рождения. Называл меня Маленьким Принцем, когда я был ребенком... У ворот вашего замка, когда послышался скрип решетки, я, совершенно измученный, в ужасе отшатнулся, но он удержал меня, приговаривая: «Смелее, Маленький Принц. Это единственное место, где вы будете в безопасности». От усталости и страха я был словно в тумане и плохо соображал. Помню только ваш устрашающий силуэт на крыльце в окружении стражников.

Помню, как шел в трех шагах позади вас и Ривы, это было так для меня непривычно — я всегда ходил впереди кого бы то ни было. Я видел ваше спокойствие и представлял себе, как вы с таким же хладнокровием убиваете варваров. Вы презрительно и насмешливо смотрели на графа, меня же вообще не замечали...

— Вижу, я произвел на вас неизгладимое впечатление в тот вечер,— заметил Эммануэль.

— Да уж... Более чем,— улыбнулся Олег.— Я боялся вас несколько месяцев, до той ночи в клетке. Так вот, когда граф уехал, я вдруг с ужасом понял, что теперь мне никто не сможет помочь. Я оказался целиком в вашей власти и почти ничего не знал о Проклятом. Только то, что ему девятнадцать, что он из Варьеля, его имя — Олег де Вирмес. Мне рассказали, что он зверски убил своего отца, вырвал ему то ли глаза, то ли язык. Преступник в самом деле был сумасшедшим. Я видел его тогда в Бренилизе. Стоило немалого труда объяснить ему, что нужно подписать договор. В тот вечер вы молча прочитали предписание, бросив на меня всего один взгляд, словно не веря собственным глазам. Потом протянули мне листки, из которых я понял тогда только две вещи: мне запрещается первым заговаривать с людьми благородного происхождения, и вы вправе делать со мной все, что захотите... В своих комнатах я встретил тебя, Сальвиус, и взглянул ты на меня тогда очень недружелюбно.

— Неправда,— вступился за себя лекарь.— Это вы смотрели на всех с холодным равнодушием.

— Но меня можно понять. Я так защищался, боялся, ведь я был всего лишь капризным, избалованным ребенком. Мир изменился для меня в один день. Несколько лет подряд епископы намеренно лгали всем о моем возрасте, хотели запутать Регента. Они так долго лгали, что сами поверили в это. Мне позволялось все... или почти все. От меня ничего не требовалось, кроме монарших манер. Они называли меня «Маленький Король». И вот, в тот вечер Маленький Король очутился в огромном мрачном замке в окружении незнакомых, жестоких и мрачных людей, с Зеленым браслетом на руке. И судьба его отныне оказалась в руках «безжалостного убийцы варваров»... У меня было два выхода: умереть или преодолеть себя. Я выбрал второе. Вот и все...

— Нелегко вам здесь пришлось,— протянул Эммануэль.

— Кое-где в то время было похуже. Теперь-то я знаю, что произошло в Большом монастыре после моего отъезда. Войска ворвались туда около десяти вечера 17 января.

Я, по всей видимости, был на вечерней аудиенции, когда там произошла резня.

— Они убили Проклятого?

— И не только его. Они убили всех, кто более или менее подходил по возрасту. Регент отдал предельно ясный приказ, дабы никогда не возвращаться к этому вопросу: убить всех детей и юношей от десяти до двадцати лет. Армии приказали оставаться у стен монастыря.

По всей видимости, Регент отдавал себе отчет в том, что может произойти, если они войдут внутрь. Хватило одних сультов. У них в руках были факелы, они надели свои волчьи шкуры.

Вы их видели когда-нибудь, сеньор?

— Нет.

— Я тоже. Но я так долго готовился к встрече с ними, которая должна была состояться рано или поздно, что они стали сниться мне по ночам,— он опустил глаза и глухо пробормотал: — Меня там не было. Как это часто случается с принцами, мне оставалось довольствоваться воображением...

— Бремя ответственности за это преступление лежит не на вас,— твердо сказал Эммануэль.— Вы поступили правильно, как того требовал закон... и жители Систели.

— Да, но мысли об этой резне преследуют меня... Они сбросили их в ров: Флоримона, Проклятого, потом молодого послушника, прекрасно играющего на виоле... и пастушка с гор, которого я видел пару раз, не больше... юного художника, ему уже исполнилось двадцать два года, но он выглядел гораздо моложе. Пятнадцать человек. Вначале их было пятнадцать. Никто даже не попытался узнать, кто есть кто. Они шарили везде... Нашли еще троих и тоже сбросили в ров. Последним отыскали Кома в соломе. Они сломали ему обе ноги. А Флоримон...—Олег замолчал и опустил голову.

Сальвиус в смятении отвел глаза.

— Да благословит Господь его душу! Ему было всего пятнадцать... Епископы попросили моего друга назваться принцем Систели, чтобы все поверили в смерть наследника, и тем самым обезопасить меня. Они надели на него мой плащ и мое золотое колье. И он сделал это. Он крикнул, чтобы они не стреляли, что он — принц Систели... Они убили его самым первым, а потом расстреляли всех остальных, словно зайцев... и сбросили всех в ров... Епископов заперли в часовне. Они молились. Надеюсь, не обо мне, ведь я был здесь — в тишине и безопасности...

— Вам все это рассказал музыкант из каравана?

— Нет. Он только передал мне письмо. В нем не было подробностей, лишь основные факты. Все остальное я узнал позднее.

— Но почему музыкант не стал входить в замок?

— А вы упрямы,— рассмеялся Олег.— Уже в который раз задаете мне этот вопрос. Все очень просто — он так боялся, что отказался наотрез. Епископы попросили передать послание очень молодого и абсолютно непричастного к этому делу человека, но весьма ловкого и неглупого. Ему сказали, что он несет индульгенцию. Но один караванщик по дороге рассказал ему о вас столько всего устрашающего, да к тому же сам вид замка довершил картину, и посланец не захотел входить и остался снаружи. Музыкант стал играть под моими окнами мелодию, часто звучавшую в Бримесе. У меня не было времени для раздумий, ну я и проскользнул вместе с выходившим караваном. Я тогда решил, что это конец всех моих кошмаров, что за мной вернулись, решили отвезти в Бренилиз и избавить от браслета... Но все оказалось не так. Музыкант лишь передал мне письмо.

Всего лишь пара строк на вельтском языке из предосторожности. То, что в нем сообщалось, было ужасно... А потом эти ваши кольца... в них тоже не было ничего хорошего,— он посмотрел на Эммануэля и продолжил: — Не корите себя. Вы оказались в той же ловушке, что и я. И потом, какой ребенок из сброшенных в ров не поменялся бы со мной местами?! Его преосвященство не назвал имен погибших. Он написал всего несколько слов: «Оставайтесь там, где сейчас находитесь. Это единственное место, где вы в безопасности. Сохраняйте мужество ради девятнадцати невинно убиенных душ». Я надеялся, что Флоримону удалось спастись. Он был так ловок и умен! Той ночью в клетке после плетей я совсем отчаялся. Ненавидел мир, людей, себя. Я был уверен тогда, что вы спустились в подвал насладиться зрелищем, поразвлечь себя видом мук человека, осмелившегося вас ослушаться...— Олег улыбнулся светлой, по-детски искренней улыбкой.— Кружка воды, которую вы мне протянули тогда, спасла мою душу от ненависти. Это был дар провидения. С того момента мир стал для меня немного светлее, появилась надежда. Я не знал подробностей событий в Бренилизе вплоть до приезда Ривы в сентябре. Хотя и он знал немного. Его преосвященство послал графа разъяснить мне причины, по которым я по-прежнему должен оставаться в Луваре, и еще кое-что в отношении браслета, точнее, его действия. За несколько месяцев он сумел побольше разузнать о нем. Однако не хотел излишне волновать, понимая, что сил у меня становится все меньше. Он сообщал также, что весной приедет в Лувар. Епископы добрались сюда исключительно ради того, чтобы повидать меня хотя бы раз, не вызывая ни у кого подозрений. Рива, однако, передал мне еще одно сообщение без их ведома. Он сообщил, что Дарсьер будет ждать меня на Зеленом острове, если я смогу выбраться...