Любовь под облаками - Вера Ветковская

С этого дня Варя еще больше сблизилась с бабулей. Прасковья Ивановна ей много рассказывала о своей давней подруге. К ней не иссякал поток страждущих не только из Москвы и Подмосковья, но и издалека. Каждая знахарка, оказывается, специализируется на определенных болезнях — какая ей сила дана. Терентьевна больше помогала от детских болезней.

— Наша врачиха, Лидия Юрьевна, сама к Терентьевне посылает. Раньше нельзя было прямо сказать — съездите к бабке, так она на ушко шепнет, — посмеивалась Прасковья Ивановна. — Есть такая болезнь, «детская» называется, когда ребеночка судороги сводят. Врачи эту болезнь не лечат, а только бабки заговаривают.

Евдокия Терентьевна еще не раз к ним заходила. Варя уже не волновалась, спокойно оставляла ее с малышом. А потом пила вместе со старушками чай в комнате Прасковьи Ивановны. Теплели ее отношения со свекровью и свекром, который часто заходил их навестить. К новым родственникам она не просто привыкла, притерпелась, а привязалась. А вот в отношениях с мужем стали появляться первые трещинки, набегать легкие облачка, постепенно превращавшиеся в темные тучи.

Варя не переставала удивляться, как быстро и незаметно закончилась их сказка. Сказку съели будни. Наверное, права ее мудрая подруга Марианна: семейная жизнь и тяготы быта убивают самое сильное и глубокое чувство.

От каких незначительных вещей, случайных поворотов и встреч зависит иногда человеческая жизнь!

В тот поздний августовский вечер Галя, возвращаясь домой, нечаянно проехала свою остановку и вышла только на следующей. Но вместо того чтобы перейти через дорогу и дождаться обратного автобуса, она двинулась обратно через березовую рощу по тропинке, петляющей между оврагами. Галя вошла в рощу, которая в этот час напоминала густой лес, и, несмотря на всю храбрость, ей сделалось не по себе, тем более что, пройдя метров сто, она краем глаза заметила фигуру человека, идущего следом за ней.

Галя ускорила шаг, подавив желание нырнуть в чащу и спрятаться за какое-нибудь дерево или в овраг, но тут из оврага, о котором она только что подумала как о мере предосторожности, возникли две мужские фигуры и направились прямо к ней, отрезая путь к новостройке, виднеющейся вдали.

По тому, как они двинулись к ней, можно было угадать их намерения... Сердце застучало часто-часто, словно хотело вырваться из груди и каким-то чудом увести ее обратно, на автобусную остановку.

— Куда бежим, красотка? — Один из мужчин, обритый наголо, преградил ей дорогу, в то время как другой, маленький, но плотный, с ухмыляющейся физиономией, рванул с ее плеча сумочку.

Галя сделала шаг в сторону, но сильная рука сдавила ей горло, и она не могла даже закричать. В голове промелькнуло: «Их трое!» — потому что уже слышались шаги позади нее.

Ее потащили прочь от тропинки, подхватив с двух сторон под руки. Извернувшись, Галя закричала, и тут вдруг третий, приблизившись, негромко произнес:

— Отпустите ее.

Галя, почуяв в нем неожиданного спасителя, изо всех сил рванулась к нему.

Маленький, квадратный угрюмо бросил:

— Шел бы ты домой, мужик.

— Отпустите, сказал.

Хватка бритого верзилы ослабла. Галя выкрутилась из его рук, оглянулась.

Она увидела, как маленький, издав воинственный клич, бросился на ее спасителя, вцепился в его рубашку. Тот едва приметным движением отбросил его. Второй кулаком нацелился на Галиного заступника, но, получив удар в скулу, упал, покатился вниз по склону оврага.

— Возьми свою сумку, — как ни в чем не бывало сказал парень Гале. Он отдал ей сумочку и независимо пошел вперед, сунув руки в карманы.

Галя нагнала его, пошла за ним след в след, испуганно озираясь, но погони не было.

Молча они дошли до того места, где тропинка разветвлялась: одна вела к старым хрущобам, другая к новому микрорайону.

Парень, не оглядываясь, направился к хрущобам.

— Неужели вы меня не проводите? — жалобно крикнула вслед ему Галя, все еще дрожа от страха.

Он остановился, обернулся и едко заметил:

— Еще чего! Это ты обязана проводить меня!

Его наглость ошеломила Галю.

— С какой это стати? — ядовито осведомилась она.

— Из-за тебя мне порвали рубашку, — возмущенно сказал ее спаситель. — А это, между прочим, моя лучшая рубашка... Ты должна зайти ко мне, зашить ее, а потом уж топать на все четыре стороны...

— А если я не пойду? — почти забыв пережитый ужас, спросила Галя.

— Совесть есть — пойдешь, — кратко отозвался парень и снова двинулся вперед.

Галя, секунду помешкав, устремилась за ним.

Молча они прошли оставшуюся дорогу по роще и вышли к пятиэтажным домам. Парень быстро шагал впереди, Галя, как привязанная, следом. Обошли хрущобу — впереди замаячило старое трехэтажное строение с освещенными окнами. Парень вошел в подъезд и стал спускаться в полуподвальное помещение. Галя остановилась:

— Я не пойду.

— Как угодно, — сказал он, останавливаясь на площадке. Открыл дверь и тут же исчез за ней.

Галя тогда сама не понимала, почему ей захотелось войти к нему... В ту минуту еще не поздно было повернуться и уйти — тогда бы жизнь ее продолжила катиться по накатанным рельсам, тихая, уютная жизнь, но дверь, за которой скрылся этот нахал, как будто притягивала к себе... То ли из чувства гордости, то ли из желания взглянуть в лицо своему спасителю, Галя сбежала по ступенькам вниз и стукнула в дверь кулаком.

Она тут же распахнулась — и оба они как будто отшатнулись друг от друга... Потом Галя вспомнила, что он тоже отпрянул от двери, увидев ее лицо, освещенное льющимся из коридора его квартирки светом... И она была поражена его лицом. Странное, необычной лепки, тонкое, нервное, угрюмое лицо, с огромными прозрачно-светлыми глазами, в котором было что-то мальчишеское, беззащитное, неустоявшееся. И вся его фигура, высокая, стройная, застывшая на пороге, — весь его облик как будто мгновенно отпечатался в ее сознании. Что-то хрупкое было в этом существе, несмотря на его физическую силу, в которой Галя уже имела возможность убедиться... Этот взгляд светлых, лазурных глаз смутил ее.

— Ну, чего тебе? — грубовато спросил он, но в грубости она вдруг расслышала нотку страшного одиночества, загнавшего его в эту нору, в этот подвал.

Галя шагнула в коридор.

— Ты сказал, рубашку надо заштопать, — сказала она.

— Валяй, проходи.

Галя вошла в крохотную комнатку, в которой стояли лежанка, покрытая выцветшим байковым одеялом, старый, потрескавшийся шкаф, этажерка, стол и колченогие табуретки. Все, наверное, собрано с помоек, подумала она. Этот парень в синей джинсовой рубашке и холщовых брюках прекрасно смотрелся бы в изысканно обставленной гостиной у камина, но вместе с тем и такая убогая обстановка странным образом подходила к нему. На фоне этой нищеты он казался куда более загадочным и обаятельным, чем, возможно, в роскошном зале какого-нибудь особняка...