Венец одержимых. Золотые миражи Востока - Юрий Ходырев

Старец долго тряс руками над сосудом, вглядывался в дрожащую рябь и ответил:

– В ближайшие дни!

Андроник рассмеялся:

– Твое гадание пустое! Исаак не сможет приплыть с Кипра так скоро!

Оракула с позором изгнали из дворца.

Уязвленный Трифон искательно посмотрел в глаза господину и спросил:

– Василевс, а если гадатель прав? И покусителем на власть окажется не Исаак Комнин, а твой двоюродный брат Исаак Ангел, который находится в столице. Во имя спокойствия империи его надо обезвредить. Мертвая собака не укусит!

Андроник презрительно усмехнулся:

– Он изнежен как женщина и пуглив как олень! Какой из него заговорщик!? – и он небрежным движением руки отпустил Трифона.

Но императора не отпускала безотчетная тревога. Охваченный лихорадкой ожидания беды, он потерял сон, этот природный целитель души. И чем больше людей окружало его, чем пышнее отмечались праздники, чем громче приветствовал его народ, тем сильнее его охватывало одиночество. Он представлялся себе гордым кипарисом, растущим на вершине скалы и противостоящим враждебным стихиям. Что принесут клубящиеся над ним черные тучи: очищающий ливень или смертоносную молнию?!

Старая поговорка гласит: «Угодливый друг хуже врага». И жизнь подтвердила ее справедливость. Трифон возомнил себя спасителем отечества, взял несколько воинов и поскакал к дому Исаака Ангела. Найдя его, он приказал:

– Следуй за мной!

Ладонь Трифона лежала на рукояти меча и в его ледяных глазах читался беспощадный приговор. Исаак понял безнадежность своего положения. Но именно безвыходные ситуации рождают героев! Безобидный голубь, почувствовав угрозу жизни, может внезапно броситься на ястреба. Так и Исаак, ощутив дыхание смерти, в мгновение ока вскочил на коня, выхватил меч и разрубил растерявшемуся Трифону голову. Размахивая окровавленным клинком, он поскакал по городу с криком:

– Православные, злой Андроник подослал к мне убийцу, этериарха Трифона! Господь защитил меня и покарал палача!

Эта весть возбудила народ. Среди плебса всегда хватает бродяг, жаждущих хаоса и легкой добычи. На улицах начали собираться возбужденные люди. Они сбили замки с тюремных дверей и освободили заключенных, которые с готовностью присоединились к мятежу. Из колышущейся толпы на площади перед храмом Святой Софии кто-то крикнул:

– Исаака – в императоры!

Лозунг воодушевил любителей перемен. Доброхоты взяли древний венец Константина Великого, хранившийся в храме, и возложили его на голову онемевшего от ужаса Исаака. Патриарх понял, куда дует ветер и поддержал фаворита улицы. Тут же для нового героя нашлась прекрасная лошадь с золотой сбруей из императорских конюшен. Исааку поневоле пришлось возглавить народный бунт…

Узнав о захлестнувших столицу беспорядках, Андроник обратился в бегство. Он взял с собой двух любимых женщин, жену Агнес и флейтистку Мараптику, и отправился на север, рассчитывая найти там подходящий корабль и скрыться в туманной Тавриде. В порту Хила для него снарядили судно, которое несколько раз попыталось выйти в море, но поднявшийся шторм каждый раз отбрасывал его назад, в гавань. И тут с южной стороны появились галеры, посланные в погоню за беглецом. Андроник с тоской смотрел в грозовую даль, туда, где за горизонтом лежала спасительная Таврида, но все силы природы были против него!

На другой день его доставили в Константинополь. Стража втолкнула бывшего василевса в пиршественную залу. Его исполинское тело сгибалось под тяжкими оковами: он был в железном ошейнике с толстыми цепями, в которых обычно держат диких львов, а его ноги были закованы в кандалы. Он с трудом сделал несколько шагов и остановился.

Исаак Ангел праздновал свою коронацию и находился в прекрасном настроении. Развалившись на троне, он свысока посмотрел на своего недавнего повелителя:

– Судьба тебя балует! Ты снова первый… – он весело рассмеялся. – Тяжеловес!

Окружающие его царедворцы подхватили остроумную шутку нового императора и зала огласилась хохотом и поношениями униженного гордеца. Больше всего злобствовали те, которые еще вчера пресмыкались перед ним и целовали прах у его ног. С пылающими лицами они подбегали к нему, били его, рвали бороду и волосы на голове. Кто-то в хмельном угаре тяжелым кубком выбил несчастному несколько зубов.

Василевс движением руки остановил расправу и обратился к растерзанному великану:

– Ты много лет рвался к власти и похитил-таки императорский венец. Разве ты не знал, что в короне прячется смерть? – и он назидательно поднял палец в верх. – Высокий полет чреват низким падением. Как видишь, Господь возвышает правду и унижает ложь!

С трудом шевеля разбитыми губами, Андроник ответил:

– Ты прав, на вершине власти все дороги идут вниз. А разве твой взлет надолго? Придет время, и ты покатишься в пропасть! А эти рабы, ныне пресмыкающиеся перед тобой, будут тебя подгонять бичами и их лица не омрачатся даже тенью милосердия…

Исаак нервно передернул плечами и раздраженно прервал его:

– Лучше подумай о себе, ты-то уже катишься! Поговори-ка с родственниками тех, кого убили и ослепили твои прихвостни. Ты снисходительно забыл о кровавых жертвах своего необузданного властолюбия, а их близкие помнят все!

Андроника вывели на улицу и бросили в бушующее людское море. Самыми изощренными в издевательствах были женщины, потерявшие мужей. Неспособные убить, они царапали, кусали и пинали его. Он купался в волнах раскаленных страстей и его плоть уже не принимала боли. Жилистый человек со злым лицом взмахом топорика для разделки мяса отрубил ему руку, и тут же кто-то заботливо перевязал обрубок тряпкой, остановив кровотечение: легкую смерть надо заслужить! Вечером стража отняла у толпы полумертвого узника и вернула его тюрьму.

Андроник дополз до стены и лег на холодные камни: пылающему телу так было легче. Во рту пересохло и хотелось есть, но никому не было до этого дела. Его истязатели знали, что без еды и питья человек может жить долго. Вернее, долго умирать! Он впал в короткое забытье.

С ржавым визгом открылась дверь темницы и мутный свет проник в подземелье. Андроник очнулся и понял, что наступил новый день. Голова кружилась, язык во рту распух, в горле пересохло, тупая боль была везде. Грубыми пинками тюремщики подняли его и вывели на площадь, полную народа. Толпа разразилась дикими криками и его снова начали бить. Нищий трясущимися руками ткнул ему в лицо чем-то острым, левый глаз перестал видеть, и он почувствовал, как по щеке потекли густые теплые капли. Женщина с горящими глазами и грязными волосами выплеснула ему в лицо горшок с кипятком. Под общий смех привели хромого верблюда с вылезшей шерстью и истязаемого посадили на него. Процессия двинулась по площади, отовсюду летели камни, палки и нечистоты. Плебс буйствовал, не зная, как еще унизить своего вчерашнего кумира.

Его сбросили с верблюда и с радостными криками подвесили за ноги. Он ощутил, как голова налилась тяжестью и пытался что-то сказать истязателям, но из его окровавленных губ выходили лишь неразборчивые звуки. Шум разъяренной толпы становился тише и его мысли унеслись в бескрайние просторы мира, которые он объехал в далекой и счастливой молодости…