Теория государства - Виталий Иванов

Афинский гражданский коллектив, δήμος (демос), не охватывал все народонаселение. Афинский «народ» – это свободные мужчины, имеющие гражданство по праву рождения или получившие его. Укрепление демократии сопровождалось ужесточением законодательства о гражданстве – с 451 г. До н. э. Гражданином мог быть только чистокровный афинянин. Естественно, из политики и власти исключались женщины, вольноотпущенники, а также мигранты и их потомки (не получившие гражданства).

В VI в. До н. э. численность Афинских граждан составляла приблизительно 30 тыс. человек, в ν в. Она выросла приблизительно вдвое. Для принятия отдельных важных решений экклесии требовался кворум – присутствие не менее шесть тыс. Граждан. Стоит отметить, что уже в конце ν в. посещаемость экклесии была крайне низкой, в среднем собиралось около двух-трех тысяч граждан. Не помогали даже полицейские меры, то есть принудительный сгон граждан, штрафы. Немного исправить положение удалось в начале IV в., когда ввели плату за посещение собрания. Являться на экклесию стали в среднем порядка как раз примерно шесть тыс. Граждан.[232]

Для замещения большей части должностей применялся жребий, выборными были только самые ответственные должности, требовавшие компетентных знаний, – военачальников и казначеев.

Бернар Манен утверждает, что Платон, Аристотель и другие древнегреческие классики, а вслед за ними Европейские теоретики XVII—XVIII вв. Считали жребий главным и основным демократическим институтом, а выборы, соответственно, институтом аристократическим[233]. И что жребий действительно был «системообразующим» институтом в демократических Афинах[234]. На этом он строит свою теорию, разводящую собственно демократию как народовластие, прямое правление и жребий, с одной стороны, и синтез демократии и аристократии, представительное правление и выборы – с другой.

Платон действительно писал, что демократия «осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию»[235]. А вот Аристотель не был столь категоричен. Да, в одном фрагменте своей «Политики» он предлагал «признать демократическими следующие установления: все должностные лица назначаются из всего состава граждан; […] должности замещаются по жребию либо все, либо за исключением тех, которые требуют особого опыта и знания; занятие должностей не обусловлено никаким имущественным цензом или обусловлено цензом самым невысоким»[236]. Однако в другом фрагменте он рассуждал несколько иначе: «два [способа замещения должностей] отвечают демократическому строю – это когда все граждане назначают на должности из числа всех же граждан… путем выбора, или по жребию, или посредством соединения того и другого, так что одни из должностей замещаются путем выбора, другие – по жребию [то есть демократических способов все же три – В. И.]»[237]. Когда же «в назначении на должности из числа всех участвуют некоторые и самое назначение производится путем выбора или по жребию или посредством соединения того и другого – одних по жребию, других путем выбора, – то это будет способ, свойственный олигархии». Кроме того, «более свойственно олигархии замещать все должности одновременно путем выбора и по жребию»[238]. Но олигархия у Аристотеля – извращенная аристократия (см. далее), по поводу подлинной аристократии он говорит следующее: «аристократическому же строю свойственен тот способ, при котором в назначении на должности из числа всех или некоторых участвуют некоторые или все, причем назначение производится путем избрания»[239]. Выборы всеми из числа всех в одном месте описаны Аристотелем как демократическая процедура, в другом – как аристократическая. По-моему, понятно, что четкой позиции у него просто не было. Жребий и выборы он рассматривал как институты, применяемые как при демократии, так и при аристократии и олигархии. Нельзя, пожалуй, даже утверждать наверняка, что Аристотель считал жребий более демократическим институтом, а выборы – более аристократическим (олигархическим). Вопрос о том, кто (все или некоторые и какие именно некоторые) и из кого (всех или некоторых и из каких именно некоторых) наделял полномочиями должностных лиц. То есть вопрос ценза и пр. был для него важнее вопроса технологии наделения полномочиями.

«Назначение по жребию свойственно демократии; назначение по выборам – аристократии» – эту формулировку Монтескье[240]Манен с удовольствием цитирует. Однако несколькими абзацами ниже барон писал, что у афинян получилось «нечто среднее между избранием и жребием»[241]. И это отнюдь не подвигло его усомнится в демократичности Афинской модели.

Руссо согласился с первой мыслью Монтескье, добавив, что при демократии «магистратура – это не преимущество, но обременительная обязанность, которую по справедливости нельзя возложить на одного человека скорее, чем на другого», а потому использование жребия вполне оправданно[242]. И для аристократии, по его мнению, как раз «именно уместно голосование»[243]. Остается только напомнить, что Руссо в отличие от Монтескье совершенно не верил в реальность демократии, она была для него лишь теоретической конструкцией, принципиально невоплощаемой в жизни[244]. Следовательно, его суждения о жребии тоже были чистым теоретизированием. И т. д.