После нас - Андрей Грешнов

— Афганскому министерству за короткий промежуток времени удалось наладить очень хорошие и тесные отношения с Россией в деле борьбы с производством и оборотом наркотиков. Я этому очень рад, — сказал Ходайдад. Говоря о предполагаемом количестве наркотиков, которое может произвести Афганистан в 2008 году, министр ответил, что точные подсчеты будут производиться только в августе.

Успешнее всего борьба с культивацией мака велась в то время на севере, северо-востоке и востоке Афганистана. Частичных успехов удалось добиться в некоторых южных и центральных регионах страны. Наркотические растения культивировались преимущественно там, где хозяйничали террористы, действовали «Аль-Каида», боевики «Талибан» и, как следствие, наркобароны. Успешной борьбе с ними препятствовали открытые участки границы с Ираном и Пакистаном. Наиболее проблемными являлись провинции Нимруз, Гельменд, Кандагар, Джаузджан и Фарах. По словам главы министерства, жителям Афганистана обещают, что если они прекратят сеять наркосодержащие культуры, то непосредственно в их провинции, уезде, кишлаке правительство будет осуществлять экономические и восстановительные проекты. Генерал привел в пример провинции Нангархар и Бадахшан, бывшие некогда одними из лидеров по размерам посевных площадей мака. Сегодня, по его словам, там вовсе его не сеют.

— Надо уделить особое внимание провинциям Герат, Кандагар, Балх, где мы сможем уже в нынешнем году осуществить грандиозные проекты на сумму в более чем 50 миллионов долларов, которые выделяют страны-доноры. Нам надо укреплять свой имидж, подниматься. Народ должен убедиться, что афганское правительство и международное сообщество ему реально помогают. С малым бюджетом, слабым планом действий и плохим взаимодействием с народом уменьшить количество производимых наркотиков не удастся.

Ходайдад считал, что интенсивное распространение наркопроизводства в последние годы в Афганистане, где в 80-х годах его практически не было, носило политический характер. После 1992 года, когда пал прежний режим, к власти пришли моджахеды, представлявшие различные партии и военизированные группировки, они не смогли защитить государственное устройство, спокойствие страны. Армия и полиция были уничтожены. Государственный строй и порядок тоже. Исчез надзор и контроль. Новые начальники не смогли нормально управлять государством, и это стало одной из причин того, что враги народа привнесли в страну наркотики. Во время правления режима талибов наркопроизводство получило большой размах, так как ему были нужны большие средства для создания финансовой основы и поддержки движения «Аль-Каида», при том что в самом Афганистане употребление наркотиков каралось строго, вплоть до смертной казни. Почему? Да потому, что талибы использовали наркотики как средство борьбы с «прогрессивным» обществом. Они считали, что их основной враг находится на Западе, и решили подорвать здоровье западного общества, экономику западных стран, ведь большинство потребителей наркотиков проживали в странах Западной Европы. Были найдены рынки сбыта через Россию и страны Восточной Европы в Западную Европу. Если бы там не было большого рынка сбыта наркотиков, то в Афганистане их бы и не производили. Но рынок есть, и их производят.

Я любил путешествовать с Ходайдадом по провинциям: его телохранители и помощники знали меня отлично, а потому не только не мешали работать, но и всячески помогали. Частенько они давали мне «напрокат» оружие — пистолет «Глок-17», или китайский «ТТ», или же «Беретту». Оружие могло пригодиться, если бы что-то случилось, и нужно было бы продержаться минут десять до прибытия подкрепления. Слава богу, такого испытать не пришлось, но с пистолетом я чувствовал себя куда спокойней.

Следующая поездка на север выдалась совсем неожиданно. Министр лично позвонил мне и пригласил съездить на машине в Пули-Хумри, административный центр северной провинции Баглан, чтобы воочию убедиться в том, что его министерство, в отличие от многих других, пустых слов на ветер не бросает, а занимается реальными делами. Ехать в Баглан предстояло по перевалу Саланг. Наша колонна должна была тронуться из Кабула в четыре утра, чтобы к 10.00 уже быть в Пули-Хумри. В трех внедорожниках сидели телохранители и личная охрана боевого генерала с автоматами Калашникова, еще в шести — вооруженные пистолетами работники министерства. В Афганистане наличие оружия у всех и каждого отнюдь не дань моде. Днем на колонны нападают, причем очень часто. Многим из участников «автопробега» не раз приходилось защищать свои жизни с оружием в руках. За день до нашей поездки в районе Доши, через который колонне предстояло промчаться на предельной скорости, талибы напали на полицейский конвой, с обеих сторон были жертвы.

Сказать, что в Афганистане водители иногда ездят быстро, значит, ничего не сказать. С хладнокровием смертников они развивают на трассе бешеную скорость, успевая лишь в последнюю секунду ускользать от встречных грузовиков, полицейских и военных джипов. Жизнь и смерть для афганцев — понятия философские. Большинство из них верит в загробную жизнь, а потому за земную они особо и не цепляются. Сидя на переднем сиденье «охранного» джипа, я то и дело крестился, видя, как из-под колес в последнюю секунду выпрыгивают местные жители и как прямо в лицо, гудя клаксонами, летят на бешеной скорости бензовозы. Час гонки по пересеченной местности, и мы уже в Джабаль ус-Сирадже, предтече перевала Саланг, где начинается крутая горная трасса. Министр дал по рации приказ колонне остановиться и выпить всем «утренний чай», чтобы на горных серпантинах уже не думать о том, чего бы поесть или попить, и чтобы водители были предельно внимательны на опасных участках дороги.

«Чай» состоял из жареного бараньего шашлыка, рыбы, выловленной тут же в горной реке, тушеного мяса под названием «доши», ароматных горячих лепешек, плова и маста — афганской простокваши. Насытившись, все по команде генерала «оседлали» своих железных коней и двинулись вверх по горной трассе. Уже через 15 минут средняя скорость колонны составляла 15 километров в час, а еще через 10 минут упала до 3–5 километров. Дорожное полотно представляло собой засыпанный снегом каток, то и дело на пути попадались перевернутые и слетевшие с трассы грузовики. Им не могли помочь даже зимние цепи на колесах. Снежный ураган несколько раз вынуждал колонну останавливаться — даже на два метра вперед не было видно ничего, кроме снежной завесы. Почти наугад, почти ощупью водители довели джипы до первой галереи — туннеля с открытыми окнами-воздухозаборниками. В галерее кипела шоферская жизнь — он почти весь был забит грузовиками и «легковушками», водители которых надевали зимние цепи на колеса. Затем последовали еще несколько галерей, которые мы находили, просто утыкаясь бамперами в камни: ни на входах, ни на выходах из галерей не было видно ни зги — лишь белый снежный «экран» и тускло мерцающие где-то совсем близко фары «заблудившегося» на встречной полосе грузовика. Немножко передохнули лишь в самом длинном туннеле Саланга, где вентиляция работала принудительно. Но очень часто она не работала вовсе.

Весь перевал Саланг и его инфраструктура были построены в 60-х и 70-х годах советскими специалистами. Жили они прямо здесь, на перевале. И ни у кого сегодня не поднимается рука разрушить давно покинутый ими жилой городок. Это местная достопримечательность, которую показывают всем. Да бывало и такое, что жили здесь советские люди, и никто их не трогал, афганцы относились к ним с великим уважением. Сколько ни предпринималось в Афганистане попыток реставрировать туннель и галереи перевала с помощью иностранных фирм, все они заканчивались неудачно. Сегодня афганцы ждут, что россияне, как правопреемники своих советских родителей, помогут им восстановить инфраструктуру перевала, ведь, кроме них, по словам местных жителей, это не под силу никому.