От глупости и смерти - Харлан Эллисон

начинаете защищаться, слишком яростно и слишком рано, в самом начале игры.

ВЛ: Я не знала, что это игра. Я думала, речь идет об интервью.

АС: Это моя гостиная, мисс Лоун. Здесь мы называем это игрой, и мы играем в нее по моим правилам.

ВЛ: Понятно. Суть не в том, как вы играете. Главное в том, кто выигрывает.

АС: Может, для разнообразия поговорим о вашем новом фильме?

ВЛ: Это была бы освежающая перемена.

АС: Правда ли, что Круз нашел вас там, где вы разливали спиртное – в придорожной забегаловке?

ВЛ: Не совсем. Я была официанткой в закусочной.

АС: Вы, наверное, думаете, что процесс жарки картошки фри в течение восемнадцати лет должным образом подготовил вас к тому, чтобы взяться за серьезную роль в серьезном фильме?

ВЛ: Нет, но я думаю, что пятнадцать лет работы в кино меня к этому подготовили. Хорошая актриса, мисс Седдон, как хороший врач. Она имеет право требовать высоких гонораров не за то невеликое время, которое она посвятила съемкам в фильме, а за все предшествующие годы, те годы, когда она училась ремеслу, чтобы сыграть роль на профессиональном уровне. Ведь вы платите врачу не просто за то время, которое он вам посвятил в часы приема, но за все годы, потраченные им на то, чтобы научиться профессии.

АС: Очень философская мысль.

ВЛ: Это очень точная мысль.

АС: Здесь напрашивается вопрос.

ВЛ: Полагаю, вам этого хотелось бы…

АС: Не кажется ли вам, что актрисы – просто эгоцентричные детишки, притворяющиеся всю жизнь?

ВЛ: Мне было бы очень трудно считать такую мысль даже отдаленно похожей на правду. Я удивлена, что вы сказали все это, даже не покраснев.

АС: Меня сложно заставить покраснеть, мисс Лоун. Почему бы вам не ответить на вопрос?

ВЛ: Я думала, что уже дала ответ.

АС: Он меня не удовлетворил.

ВЛ: Я понимаю, что ваша неудовлетворенность делает вас не слишком счастливой, и потому я…

(Публика аплодирует.)

– …и потому я не хотела бы вас расстраивать еще больше. Что ж, я отвечу на вопрос более развернуто. Я считаю, что работа актера в лучшем ее виде – это благородное занятие. Если роль вытекает из желания показать жизнь такой, какая она есть, а не просто провести энное время перед камерой за энную сумму денег, тогда эта работа становится столь же важной, как труд учителя или писателя, потому что она кристаллизует мир для публики; она сохраняет прошлое, она позволяет людям, живущим довольно ограниченной жизнью, исследовать мир, с которым они, возможно, никогда не соприкоснутся…

АС: Сейчас мы уйдем на короткий перерыв, на рекламу.

ВЛ: И, если не возражаете, я предпочла бы не обсуждать мою личную жизнь.

АС: У «звезды» не бывает личной жизни.

ВЛ: Ваше мнение может быть и таким. Но я его не разделяю.

АС: У вас есть особые причины для того, чтобы не говорить о мистере Ромито?

ВЛ: Мы всегда были добрыми друзьями…

АС: О, Бога ради, дорогая Валери, это звучит как заранее подготовленный пресс-релиз: «Мы были добрыми друзьями».

ВЛ: Вам трудно принять простое «да» за ответ?

АС: Я кое-что скажу вам, мисс Лоун. Сегодня мне позвонил один джентльмен, вызвавшийся прийти к нам сегодня вечером для того, чтобы задать вам несколько вопросов. Камеру на гостя. Как вас зовут, сэр?

ХАСКЕЛЛ БАРКИН: Меня зовут Баркин. Хаскелл Баркин.

АС: Я так понимаю, что вы знакомы с мисс Лоун.

ХБ: Можно сказать и так.

ВЛ: Не понимаю. Не думаю, что мы когда-либо встречались с этим джентльменом.

ХБ: Скажем, почти.

ВЛ: Что?

АС: Может, позволим мистеру Баркину рассказать свою историю, мисс Лоун?

Она сошла со сцены. Ее трясло. Ромито видел первую часть интервью в своем отеле в Санта-Монике. Он помчался в студию. Когда Валери вышла из света прожекторов, он уже ждал ее – и она просто упала ему на грудь.

– О Боже, Эмери, я так напугана…

Круз был в ярости. И-за кулис он направился в гримерку Аделы Седдон. У Хэнди была своя миссия.

Публика выходила из студии. Хэнди ринулся к боковому выходу, свернул в переулок и направился к паркингу. Баркин размашистым шагом направлялся к огромному желтому «континенталю».

– Баркин! – заорал Хэнди. – Ах ты гондон штопаный!

Баркин повернулся и застыл на полушаге. Волосы его были гладко зализаны для появления в ТВ-студии, а в костюме он смотрелся анахронизмом, как Кинг-Конг в кальсонах. Но мышцы на его груди и плечах выглядели пугающе.

Он ждал Хэнди.

Маленький рекламист быстрым шагом пересек паркинг.

– Сколько тебе заплатили, сукин сын? Сколько? Сколько, пидор ты этакий?

Баркин слегка присел, сжал кулаки и подогнул колени. Лицо красивое и бесстрастное. Он был в ожидании удара. Сейчас Хэнди выл, словно конфедерат, идущий в штыковую атаку на северян. Он несся на Баркина, стоявшего между «корветом» и припаркованным возле него «универсалом».

Но в последний момент, вместо того, чтобы обежать «корвет», Хэнди чудесным образом взлетел в воздух и, не сбавляя темпа, запрыгнул на капот «корвета», словно чемпион по десятиборью. Баркин разворачивался, ожидая, что Хэнди спрыгнет с капота спортивной машины. Но рекламист внезапно обрушился на него как охотничий сокол, прежде чем Баркин успел встать в боевую стойку.

Хэнди пролетел по «корвету», оставив вмятину на капоте, и бросился на Баркина головой вперед. Пролетев по воздуху, он врезался в Баркина как пушечное ядро.

Удар пришелся Баркину в грудь, руками же Хэнди вцепился в глотку пляжного гуляки. Баркин шумно выдохнул и отшатнулся, прижавшись к корпусу «универсала». Радиоантенна, на которую он налетел, нагнулась, и сразу же сломалась. Баркин заорал, когда острый край антенны распорол его пиджак и врезался в мышцы спины. От боли он сложился напополам, и Хэнди отскочил от него, оказавшись в пространстве между двумя автомобилями. Баркин, когда рекламист пролетал мимо него, пнул Хэнди в живот.

Хэнди упал на плечи, боль пронзил его от груди до паха. Грудная клетка его словно наполнилась крапивой, и на секунду ему показалось, что он вот-вот обмочит штаны.

Баркин попытался его достать, но антенна держала его как рыболовный крючок. Он рванулся вперед, ткань затрещала, но антенна не сдавалась. Он, изогнувшись, тянулся к Хэнди, извиваясь и сгибаясь, но никак не мог дотянуться до рекламиста. Хэнди попытался встать, и Баркин наступил на него – сперва на кисть руки, ломая противнику запястье и сдирая кожу руки. Потом удар ногой в грудь швырнул Хэнди назад, и он приземлился на задницу и локти.

Хэнди все-таки умудрился вскочить на ноги и забежать за «универсал». Баркин