Механизм Времени - Андрей Валентинов

– Уже видел, – гладко бритый подбородок дернулся в сторону ворот. – Ольгер? Наплевать, терпеть не могу маньеристов. Запишем в одну графу со сбитым архиепископом. Но песик! Песика зачем было калечить?

Зануда сглотнул. Песика?!

– Милый такой барбос, добрый. Я его из фляги напоил, он мне все руки облизал, майне герен. А вы ему – лапку!.. Стыдитесь, Эрстед! Хорошо еще, лейб-медик рядом случился. Я их в Копенгаген на баркасе отправил. Даст бог, выходят.

Суровое лицо короля подобрело, сталь глаз затуманилась. Его Величество преданно любил тварей божьих, братьев наших меньших. Дважды пытался запретить в королевстве охоту, издавал указы, взывая к гуманизму верноподданных. Песики, быстро учуяв монаршую слабость, стаями осаждали Амалиенборг.

За их кормлением Фредерик следил лично.

– Нехорошо, майне герен! Ах, нехорошо! Я вам больше скажу...

– Ай-й-й-й-й!

Дикий вопль потряс замок, заставив всех вздрогнуть. Ханс Христиан Андерсен изволил спуститься по лестнице.

Боком.

Ах, мой милый Андерсен,

Alles ist gut!

И вправду – gut. Пусть боком, но спустился. Встал поэт, отряхнулся, поправил шутовскую шпагу.

– Я... Здравствуйте, ваше величество! Я вам роман свой посылал. «Путевые тени». Вы уже прочитали?

Внезапно вспомнилось, откуда взялся прицепившийся как репей «Alles ist gut!». Ходили слухи, что песня про милого Августина родилась в чумной Вене, когда местный пьяница, привезенный на кладбище вместе с горой трупов, умудрился восстать буквально из могилы. И выжил, обманув чуму. Везуч был, милый пропойца Августин...

Милый Андерсен, впрочем, тоже везунчик.

– Значит, воевали? – король безнадежно махнул рукой. – Геройствовали, да? Что мне с вами делать, Ханс Христиан?

«Пенсия! – молнией пронеслось в голове Зануды. – Прямо сейчас. Не откажет!» Он набрал в грудь воздуха, подыскал нужные слова – и опять не успел.

– Святой Кнуд! Откуда вы, прекрасное дитя?

Фрекен Пин-эр обошлась без лестницы – вышла из двери, ведущей в подземелье. Шагнула ближе, низко-низко поклонилась.

– Что вы, фрекен! Не надо!..

Его Величество замахал руками, подскочил, рассек воздух треуголкой. Лицо, обычно брюзгливое, осветилось старомодной, истинно галантной улыбкой. На Волмонтовича, который из понятного благоразумия остался у входа, король и внимания не обратил.

– Таинственным незнакомкам не должно кланяться! Склонять голову обязаны мы, грубые мужланы! О, я вижу – вы, фрекен, издалека, из-за моря... Я уже предвкушаю ваш рассказ! Забыл представиться, извините. Я здешний... э-э... помещик. Да-да, у меня тут рядом есть славненькое именьице! Надеюсь, вы окажете честь...

– Святой Кнуд!.. – охнул Зануда.

– ...и святая Агнесса, – шепотом продолжил Эрстед. – Старик неисправим. Всегда завидовал его таланту общаться с дамами. Слушай, Торвен... А ведь придется и в самом деле о чем-то рассказывать. Как бы ловчее соврать?

Торбен Йене Торвен с сочувствием развел руками.

– Рад бы помочь, командир. Да врать не люблю. Ты лучше расскажи, где такую чудо-фрекен раздобыл. И не ври, ладно? Я тебе не король, я правду носом чую...

А вокруг молчал залитый солнцем Эльсинор.

* * *

Люди стояли под небом – синим, беззащитным, лишенным даже малой брони, скрывающей сердце простора. В этом не было нужды. День обещался мирный. Война прошла стороной, задев лишь краем стального крыла.

Утро. Небо. Жизнь.

Великий Ветер, Отец всех ветров, паря в звенящих высотах, еще не названных трудным словом «стратосфера», бросил взгляд на малый клочок земли. Квадрат замковых стен прилепился к краешку серого, холодного моря. Высится сумрачная громада Башни. Копошатся мелкие, еле заметные из такой дали человеки.

Что думают? Чем дышат?

Великому Ветру стало интересно. Снизившись, он вобрал их дыхание, слабое и сиюминутное, в свое – могучее, вечное. Надо было спешить, но Отец ветров задержался, взмыв над Эльсинором. Куда идете, крохи? Покорив Землю, вы шагнули в Море, не убоявшись ни волн, ни глубин. А дальше?

Не придет ли час моих вышних чертогов?

Рассмеявшись, Великий Ветер умчался по синей дороге. Это люди идут от рождения к смерти, не имея возможности свернуть или отступить. Это они дышат, каждым вздохом утверждая неодолимый закон: смерть прошлого и рождение будущего. Иначе не бывает. Академик Эрстед еще не изобрел Механизм Времени.

Зато ветры, случается, дуют вспять. И время послушно катится назад, давая будущему отсрочку, воскрешая канувший в Лету час. Трудно ли ветру ринуться против солнца? – с запада на восток, с запада на восток, туда, где над океанскими волнами-громадами рождается новый день?

Неделя, месяц, год – против шерсти времен.

Маленькая Дания осталась за горизонтом. Впереди ждала бескрайняя земля восхода. Голубой лед вершин. Речной бурый ил. Горькая пыль степей. Сочная зелень равнин.

Люди тоже знали путь на Восток.

Магнит влечет к себе железо, и нет для него преграды. Если предметам и вещам свойственно влечение, что же говорить о человеке? Его постоянно обуревают чувства и страсти...

«Цветы сливы в золотой вазе»

Только имеющие необходимые знания врачи, которым доверено охранение здоровья народа, в состоянии судить мое открытие. Только они имеют право применять мои лечебные методы на практике. И этот труд поможет им понять истинное значение животного магнетизма.

Франц Антон Месмер

Ранняя весна – не лучшее время в Пекине.

Ветры, дующие из Сибири, зимой промораживали город насквозь. Да и сейчас они не желали сдаваться. Днями на Северную столицу рухнула песчаная буря, причинив большой ущерб. Сухой и холодный, воздух кусался, зажигал на щеках лихорадочный румянец. Люди шмыгали носами, кутались в накидки и торопились домой, где их ждал горячий чай.

Но дюжина молодцов, голых по пояс, собравшись во дворе жилища Вэй Бо, наставника императорских телохранителей, бросала вызов погоде. Размахивая саблями, орудуя длинными копьями, молодцы горланили так, что устрашился бы и демон. От могучих тел валил пар. Волосы стояли дыбом. Клинки сверкали, будто покрытые инеем. На шеях вздувались жилы, пот лился ручьем.

Каждый старался показать, что он – орел в стае ворон.

С веранды за бойцами наблюдал хозяин дома. Невозмутим, как статуя Будды, господин Вэй изредка указывал веером – и старший сын мастера спешил к ученику, вызвавшему раздражение отца. Дважды господин Вэй лично спускался во двор, исправляя ошибки. Кулак черного тигра, локоть сливы мэйхуа, нога, пронзающая небо... Буйные молодцы затихали, опускали оружие и с почтением наблюдали за действиями учителя.