Кража по высшему разряду - Нина Стожкова

Короче говоря, всем троим от моей глупой правды стало так плохо, что хуже не бывает. А уж как мне на душе паршиво сделалось — и не передать. Вот уж воистину: черт за язык дернул. Даже супруга моя, Маргарита Степановна, наблюдая мою тоску и раскаяние, попыталась меня утешить: мол, так даже лучше. Ей легче сознавать, что оставляет меня с детьми не одного во всем мире, а под присмотром хорошей женщины. Только я ей не поверил. Думаю, все же лучше уходить из жизни любимой и желанной, чем постылой и ненужной, словно вовремя всех от себя избавляешь. В общем, супруги уже много лет нет на свете, а я до сих пор себя за правду казню. Горше наказания и не придумаешь. Вот такие дела.

Василий Петрович пригладил лысину и снова серьезно взглянул на Инну:

— Обещайте, Инна, что все останется как было: старушка будет по-прежнему наслаждаться в уютной квартирке портретом «своей» прапрабабушки, а Изольда смирится с неизбежной потерей, потому что бывают в жизни потери и пострашней. — Обещаю, — нехотя выдавила из себя потрясенная Инна, и Василий Петрович просиял:

— Ну, я так и думал! Не ошибся в тебе, Инночка! Умница! Ну, это другое дело! А теперь, девочки, деловая часть окончена, переходим к банкету. Теперь я пью за прекрасных дам, которые не боятся признавать свои ошибки!

Дамы чокнулись, и Василий Петрович с громким чмоком по очереди поцеловал своих раскрасневшихся соседок — Инну в правую щеку, а Изольду в левую.

— Не знаю, вразумил ли тебя вчера Василий Петрович, — сказала на следующий день с сомнением Изольда, — но у меня осталось еще одно, последнее средство отговорить тебя от неправедного шага.

— Средство? Какое? — осторожно спросила Инна. От ее экзальтированной тетушки можно было ожидать чего угодно.

— Надо посоветоваться с блаженной Ксенией.

— Каким образом? — выпучила глаза Инна.

Она, конечно, не раз прежде слышала про святую Блаженную Ксению Петербуржскую, обладавшую даром прорицательницы и всегда помогавшую горожанам в трудные минуты. Но советоваться с духом легендарной святой? Да еще насчет Изольдиной картины? Странная идея, честное слово! Впрочем, тетушка всегда была склонна к мистике. Лицо Изольды приняло то жесткое выражение, которое всегда говорило о неколебимости ее намерений и о том, что возражать бесполезно.

— Давай-ка сегодня заглянем на Смоленское кладбище, — предложила тетушка. Инна молча, словно под гипнозом, кивнула.

На старинном погосте было безлюдно. И жутковато. В длинном списке страхов Инны кладбища занимали не последнее место. Заснеженные могилы, покосившиеся кресты, древние памятники в снежных шапках… Пройти можно было лишь по центральным дорожкам, к дальним могилам — и не пробраться.

Заметенная снегом тропинка вела к небольшой часовне, утопавшей в могучих сугробах. На кладбище стояла такая немыслимая для города тишина, что Инна поежилась и поправила шарф. Потом потрогала крестик под шарфом и тайно от Изольды перекрестилась.

Женщины шли гуськом по тропинке: Изольда впереди, а Инна за ней, стараясь не отстать от шустрой, хоть и немолодой родственницы. В полной тишине снег громко скрипел под ногами, сопровождая каждый их шаг. Вороны, недовольные появлением незваных гостей, сопровождали их движение гортанными мрачными криками.

У входа в часовню Инна не сразу заметила грузную женщину в ватнике, укутанную поверх него серым пуховым платком. Всем своим неярким облачением она сливалась со скупым зимним пейзажем: черными деревьями, кладбищенскими оградами и памятниками.

Женщина и в этот серый зимний день так же продавала свечи, как привыкла делать в любую погоду.

— Пожертвуйте на ремонт часовни Блаженной Ксении, — сказала торговка заученным голосом, и Инна поспешно сунула небольшую купюру в деревянный ящик с крестом. — Ксеничка за всех молится и вам поможет, — пообещала женщина, продавая им свечи.

— Поможет, — эхом отозвалась Изольда.

Они вошли в полумрак часовни. Зажгли свечи и замерли у иконы Блаженной Ксении, держа свечи в руках.

— Спроси Ксеничку, как тебе быть, — приказала Изольда слегка дрогнувшим голосом.

Инна, словно под гипнозом, повиновалась.

— Блаженная Ксения, помоги мне, — попросила она шепотом.

В часовне по-прежнему стояла гулкая тишина.

— Я должна забыть о «Графине»? — уточнила Инна вопрос. — Если да, пусть пламя моей свечи дрогнет.

Женщины словно оцепенели.

Мгновение ничего не происходило. Инна уже хотела идти, как вдруг огонек ее свечи дрогнул и наклонился почти горизонтально. Инна оглянулась. В часовню никто не входил, и входная дверь была по-прежнему плотно закрыта.

Инна потеряла дар речи.

— Видела? Ксения дала ответ, — прошептала Изольда. — Она никогда не благословит тебя на преступление. Ну, теперь ты наконец поняла? Попроси у Ксенички прощения за грешные мысли, поставь свечу у иконы, как я, и пойдем. Нам давно пора в город.

Инна сделала все, как велела Изольда, и молча, словно оцепенев, вышла из часовни.

— Все отменяется! — заорала наутро Инна в телефонную трубку, когда услышала бархатный, намагниченный легким томлением голос любовника.

— Что отменяется? — не понял Ромка. — Ты что, подруга, типа меня кидаешь?

— Забудь навсегда про наш дурацкий план.

— А точнее? — насторожился Караваев.

— А точнее, к старухе в гости мы не идем и картину у нее не забираем, — спокойно уточнила Инна, — обстоятельства изменились.

— Не понял! Мне было обещано романтическое свидание в доме на Мойке, — обиделся Ромка, — но едва я задавил в себе труса, как мне дали отлуп. Это что еще за новое динамо?

Похоже, он по-прежнему воспринимал их рискованный план как опасную и волнующую любовную игру.

— Я согласна встретиться с тобой где угодно. Но… только не в доме на Мойке, — объявила Инна тоном, не терпящим возражений. — Я готова, милый друг, на любой экстрим. На секс под куполом парашюта, в клетке с тигром — в общем, где хочешь, только не дома у старухи.

— Испугалась? — подозрительно спросил Ромка. — Описалась от страха? А еще журналистка называется, акула пера. Волчица компьютера…

— Думай что хочешь, но я обещала оставить Полину Андреевну в покое.

— Кому обещала?

— А вот этого я тебе, Ромочка, не скажу.

— Ну и не говори, — окончательно обиделся он. — Очень надо. Работы полно. Передумаешь — звони.

— Ладно, пока-пока, — торопливо попрощалась Инна. Она вдруг почувствовала острую потребность побыть одной. Даже с Ромкой видеться расхотелось. Слишком много новостей обрушилось на ее бедную голову в последнее время.