В клетке. Вирус. Напролом - Джон Скальци

– Заметили, значит.

– Заметил, – подтвердил я. – Так что это я могу расценивать как «небрежность». Также я заметил, что вы много курите, а когда мы с вами разговариваем после шести вечера, вы всегда оказываетесь в баре и ищете, кого бы склеить. Насколько я могу судить, на вашу работу это не влияет, а свое свободное время вы вправе проводить, как захотите. Поэтому мне на самом деле все равно, хотя я и считаю, что травить свои легкие инсектицидом в общем и целом скверная идея.

– Вы полагаете, все это имеет какое-то отношение к моему интеграторству?

– Не имею ни малейшего представления, – сказал я. – У меня не возникло чувства, будто вы так уж сильно торопитесь поведать мне о своем прошлом, из чего напрашивается вывод, что тогда произошло нечто по-настоящему хреновое. Но это ведь ваше дело – рассказывать или нет. То же самое касается ваших тёрок с Тринх, ведь совершенно очевидно, что она точит на вас зуб.

– Весьма образное выражение, – заметила Ванн.

– Из всего, что сказала Тринх, меня беспокоит только одно, – добавил я. – Она считает, что вы не сможете держать себя в руках, непременно съедете с катушек и меня потянете за собой.

– А сами как думаете?

– Спросите меня об этом после марша, – посоветовал я. – Может, тогда я и смогу ответить.

Ванн снова улыбнулась.

– Послушайте, – сказал я, – если вы пообещаете, что не съедете с катушек и не потянете меня за собой, я вам поверю. Но не давайте обещания, если не сможете его выполнить. Если не можете обещать, ничего страшного. Просто мне надо знать заранее, вот и все.

Ванн медлила с ответом, пристально глядя на меня.

– Слушайте, – наконец сказала она, – когда эти выходные закончатся, мы с вами завалимся куда-нибудь, я возьму пива, а вы – что захотите, и расскажу, почему я больше не интегратор, почему моя напарница пустила себе пулю в живот и почему эта засранка Тринх точит на меня зуб.

– Жду с нетерпением, – пообещал я.

– А пока скажу вам, Шейн, что съезжать с катушек я не собираюсь. Обещаю.

– Я вам верю.

– Вот и чудесно, – подытожила Ванн и достала телефон, чтобы узнать время. – С этим разобрались, теперь можно и поработать. У нас еще два участка.

– Я думал, что отправлюсь в Калифорнию, – напомнил я.

– Там до девяти утра никого не будет, – сказала Ванн. – До этого есть пара часов. Так что давайте попробуем разогнать по домам еще кучку смутьянов. Один из трилов в первом участке задержан за пьяный дебош. Мне не терпится узнать, как он умудрился это устроить.

Я огляделся и понял, что нахожусь в хранилище вещдоков в управлении ФБР Лос-Анджелеса. На меня смотрела агент ФБР.

– Агент Шейн? – спросила она.

– Он самый, – ответил я и попробовал встать, что, как вскоре выяснилось, оказалось не так-то просто. – Не могу двинуться с места, – добавил я через минуту.

– А, вы об этом? Наш действующий резервный трил сейчас используется одним из наших местных агентов, потому что ее обычный отправлен в ремонт, – деловито сообщила агент. – Мы дали вам наш единственный доступный трил. Он пробыл на складе какое-то время.

– «Какое-то время» – это сколько? – запустив диагностику, спросил я.

– Думаю, года четыре. Нет, пять. Да, скорее, пять.

– Вы позволяете мне использовать трил, который хранится как вещественное доказательство? А вам не кажется, что это, мягко говоря, нарушение прав собственности?

– О, то дело уже закрыто, – сообщила агент. – Хозяин трила умер в нашем следственном изоляторе.

– Как это случилось?

– Его пырнули заточкой.

– Хадена пырнули заточкой? Сурово.

– Это был плохой человек.

– Послушайте, э-э… – Я понял, что не знаю ее имени.

– Агент Изабель Ибаньес, – любезно подсказала она.

– Послушайте, агент Ибаньес, я не хочу показаться неблагодарным, но я только что получил результат диагностики этого трила. Его ноги не работают. Совсем. Судя по всему, им нанесен значительный ущерб.

– Наверное, это потому, что в трила попали из дробовика, – предположила агент.

– Из дробовика, – повторил я.

– Во время перестрелки с агентами ФБР, – уточнила Ибаньес.

– Похоже, хозяин трила и правда был плохим человеком.

– Еще каким плохим.

– Надеюсь, вы понимаете, что трил с обездвиженными ногами станет серьезным препятствием в той работе, которую я должен сегодня здесь выполнить.

Ибаньес шагнула в сторону и показала на инвалидное кресло, по всей видимости заранее поставленное туда.

– Инвалидное кресло, – сказал я.

– Да, – подтвердила агент.

– Трил в инвалидном кресле.

– Да, – повторила агент.

– Это похоже на шутку в дурном вкусе, – заметил я.

– Наш офис приспособлен для людей с ограниченными возможностями, – с гордостью сообщила агент Ибаньес. – Как я понимаю, вы собираетесь в почтовое отделение, которое по закону тоже должно быть приспособлено для людей с ограниченными возможностями. Поэтому в кресле вам будет вполне удобно.

– Значит, вы серьезно, – сказал я.

– Это все, чем мы располагаем на текущий момент. Мы могли бы нанять для вас трил, но это потребует официальных разрешений и бумажной волокиты. Вы застрянете здесь на целый день.

– Понятно, – сказал я. – Вы простите, если я отлучусь на минутку, агент Ибаньес? – И прежде, чем она успела ответить, я отсоединился от увечного трила.

Двадцатью минутами позже я вышел из офиса «Эйвис» в Пасадене в новеньком, с иголочки, темно-бордовом триле от компании «Камен зефир», оплаченном из собственного кармана, сел в такой же темно-бордовый форд, также оплаченный из собственного кармана, и направился в Дуарти. Вот вам и бумажная волокита, получите.

Почтовое отделение Дуарти размещалось в невзрачном строении из бежевого кирпича. Арочные окна придавали зданию едва уловимое испанское очарование. Я зашел внутрь, вежливо встал в очередь, дождался, пока одна за другой три старушки наклеят марки и отправят свои посылочки, а потом, оказавшись возле окошка, предъявил почтовому служащему свой бейдж на нагрудном дисплее трила и попросил позвать начальника.

Вскоре передо мной появился невысокий пожилой человек.

– Я – Роберто Хуарес, начальник местной почты, – представился он.

– Здравствуйте, – ответил я. – Агент Крис Шейн.

– Забавно! – сказал Хуарес. – Вас зовут так же, как того знаменитого парнишку.

– Да, – согласился я. – Полагаю, что так.

– Он тоже был одним из ваших. В смысле, хаденов.