Влюбись в меня заново - Катя Саммер

- Я уже говорил. Если возьмешься за голову.

Взрываюсь без спичек.

- Возьмусь за голову – значит, буду плясать под твою дудку?

От резкого тона губа дергается. Как бы ни хотел держать эмоции под контролем, отцу всегда удается раскачать меня.

- Марат. Не кажется, что уже пора принимать взрослые решения и нести ответственность? Ты заканчиваешь институт. Тебе нужна практика в компании. Иначе как еще ты станешь моим приемником?

Фак.

- А если я не согласен?

Отец сохраняет лицо, но в глазах вспышка гнева. Будь его воля, он бы выпорол меня, как малолетку. Ремнем. Но не при свидетелях же. Статусу не подобает.

- А если не согласен…

- Заблокируешь карты, заберешь квартиру и машину? Клуб? Это все, на что ты способен? – перебиваю.

Гляжу на него снизу вверх, но как никогда ощущаю себя с ним на равных.

Это все мой тыл. Мысли об Алене помогают. Нельзя прогибаться сейчас. Иначе всю оставшуюся жизнь он ездить на мне будет.

- Я уже говорил, - копирую его манеру, - этому не быть. Я не буду работать у тебя. И приемником твоим становиться не собираюсь. Сам разберусь.

Он смотрит на меня прямо. Долго смотрит. Выдерживаю взгляд, но внутри все равно не по себе. Не к добру это. Он так обычно смотрит, когда у него козыри в рукавах. Хотя они у него всегда имеются, умело мухлюет.

- Девушка, которая была с тобой, - начинает он, и в груди холодеет. – Ты для нее работу у Хмельницкого просил? Я навел справки, ее мать…

- Не смей трогать Алену!

Я подскакиваю, сокращаю метр между нами в один прыжок. Как по щелчку, рядом возникают амбалы из его охраны. И где прятались?

- Я просто хочу объяснить тебе, что, возможно, ты напрасно подставляешься. Яблоко от яблони…

- Далеко падает, - заканчиваю за него.

Зря он рот в ее сторону открыл. После этой фразы разговора дальше не будет.

- Я серьезно, - повторяю и смотрю на отца, а затем на парней за его спиной, что готовы в любую секунду скрутить меня. – Не тронь ее. Достаточно ублюдков в ее жизни.

Отступаю на шаг.

- Я выбираю футбол. Разговор окончен.

Ноздри у отца раздуваются, на быка разъяренного похож. Но в остальном как у гипсового слепка – никаких эмоций.

- Тогда тебе будет полезно узнать, что ты исключен из команды. На неопределенный срок.

Теряю дар речи. Не может быть. Не верю. Да, могли не дать выйти в основном составе в этом сезоне, могли штраф впаять, но не это. Я же знаю, как тренер дорожит мной! Этого, блть, не может быть!

Контракт – все, что мне нужно.

- Мать знает, что ты творишь?

- Матери наши с тобой дела не касаются.

И он уходит. Просто разворачивается и уходит. А я херячу в стенку. Правда, в последний момент все-таки размыкаю кисть и бью ладонью, а не кулаком.

Выхожу во двор в одной майке. Мерю периметр шагами. Меня долбит во все стороны. Не могу успокоиться. Лишь сильнее завожусь.

Возвращаюсь еще злее. На лестнице впечатываюсь плечом в соседа и, не извинившись, поднимаюсь дальше.

Я ослеплен гневом. Может, поэтому не замечаю посторонних в камере. Только когда дверь за мной захлопывается, беру их в фокус. Троих. Из тех, кого не знаю. Новая смена. С кастетами в руках. И явно не поговорить пришли.

Один заходит за спину и бьет дубинкой по ногам. Падаю на колени. Сука! Вскипаю на хрен.

- Привет от Толика тебе, - произносит тот, что стоит передо мной.

Смотрит так же, как отец.

Зря. Триггер срабатывает. Бросаюсь на него первым.

За пять минут я неслабо получаю по роже. Особенно в левый глаз. Но троим тоже достается по полной. Благо, что кастеты удается выбить из рук. Стонут уроды. Трое в лодке, не считая пса Толика. Бросают меня на полу, харкают кровью и сваливают.

Я не двигаюсь, лежу. Не подыхаю, просто нет сил. Нет цели встать. Сбиты ориентиры. Хер его, как дальше жить, когда всю почву из-под ног выбили. И вертись, как хочешь.

За драку я даже благодарен, хоть немного выпускаю пар. Надеюсь, Толику мой ответ пламенный передадут. А выйду – закопаю. Любым способом закопаю.

- Эй, ты в порядке? – Коля, что на соседней койке поселился, появляется в дверях, подбегает, переворачивает меня на спину, а потом орет: - Врача!

Подрывается и бежит в коридор.

- Нам нужен врач!

- Да успокойся ты.

Сажусь и рукавом вытираю кровь из носа. Блть, как больно. Сломали, что ли? Суки. Аж звезды перед глазами летают.

Уже в медпункте меня осматривают. Медсестра хмурится, обрабатывает ссадины. А потом вставляет по полной главному, что дежурит. Говорит – доложит о беспределе, который в его смену творится. Тот обещает разобраться, но понятно, что крышует козлов. Выходит за дверь с недовольной рожей.

- Сынок, тебе что-то нужно?

Женщина суетится вокруг меня, но не раздражает. Ее забота даже приятна.

- Перелома нет, но болеть долго будет. Обезболивающего дать? Или выпить, может? Водку хорошую припрятала на особый случай.

- Таблетка не помешает.

Закидываюсь разноцветными пилюлями, запиваю водой. А потом все же немного наглею и давлю на жалость.

- Бедному избитому парню одолжите на пару минут телефон? А то вряд ли эти ребята меня пустят сегодня поболтать с девушкой.

Пытаюсь улыбку выдавить. Но медсестра с такой болью оглядывает мое лицо, что в зеркало смотреть не хочется.

- Только быстро, - шепчет она. – Занесешь в столовую.

Гудки – один, второй – шумят в динамике. Конечно, я быстро управлюсь. Мне долго и не надо. Только бы услышать голос, только бы голос…

- Привет! Переживала уже, что не позвонишь, - выдает мелкая залпом.

- Скучаю по тебе, Ален, - говорю и улыбаюсь сквозь боль. – Только это позвонил сказать. Сегодня быстро.

- И я по тебе, кот, - звучит нежно в ответ, а потом голос Али меняется, становится ниже на тон и серьезнее: - Я вытащу тебя оттуда.

Сильно. Смеюсь тихо. Моя храбрая девочка. Куда я без нее.

Аля

Ради того, чтобы вытащить Марата на свободу, мне приходится поступиться гордостью. Позвонить Филу, стойко вынести его приколы. Но ничего, не очень страшно все оказалось. Ерунда, на самом деле, если помнить о цели.

Феликс, мягко говоря, удивился моему рассказу. Он знал Глеба Борисовича с детства. И подумать не мог, что тот зайдет так далеко. Потому как в семье Ветровых все иначе – полное взаимопонимание, доверие и поддержка. Я не стала комментировать его рассуждения про домашний очаг. Мне это незнакомо. Ферлей вообще каждый сам за себя.