Девушка с секретом, или Убей моего мужа - Архелая Романова

Я призадумалась. Валевскому бы такое непременно понравилось. Зная его скверный характер и тягу к мерзким делишкам, а также стремление выделиться из толпы, я не сомневалась — врага надо искать на этом кооперативе. Моя интуиция буквально вопила во все горло, подтверждая правильность моих мыслей.

— Думаешь, он там? — прошептала Тина. Я пожала плечами и отодвинула от себя карту.

— Не знаю. Он может быть где угодно.

На этом мы разговор закончили. Остаток вечера прошел спокойно: Глеб не появлялся, во дворе дежурили ребята в количестве десяти штук, а Гриша и Марта сидели в спальне старшего Бельского. Ближе к десяти Тина начала зевать, а вскоре и вовсе вырубилась, развалившись поперек кровати. Укрыв подругу одеялом, я уселась возле окошка и занялась любимым делом: рассуждала.

Что мы имеем? У Валевского есть прямой интерес в этом городе, и его планам мешают Бельские и Воронцовы. Юсов выведен из игры, но кем? Кто тот загадочный человек, что хладнокровно перестрелял всех людей в особняке? А кто проник в дом и вколол снотворное Марте? И главное — зачем? Влад? Так ли вообще его зовут?

Тина говорила, что у Михаила Петровича есть племянник. По крайне мере, он был. Значит, лжеВлад занял его место, запер Михаила Петровича в доме и притворялся все это время его родственником. И у него должна быть весомая причина на это. Но какая?

Виталик шантажировал Юсова и Стрелка, но эта ниточка никуда не ведет. Виталика убил Валевский. Это точно — послание, вырезанное ножом на его груди, адресовано мне.

Еще есть Призрак. Загадочный киллер, который прибыл в город с целью устранить кого-то из верхушки. Может ли лжеВлад быть Призраком? Вряд ли. Киллеры не работают так. Они не входят в контакт с жертвой, не выжидают время, и тем более не таскаются с двумя девицами по городу. Не притворяются чьими-то племянниками — лжеВлад мог проколоться в любой момент.

Устав от мыслей, я прикрыла глаза. Валевский не даст мне спокойно жить. Не успокоится и не уймется, пока не достанет меня. И уничтожит всех. Хитрости и изворотливости ему не занимать, а чести и совести у него нет. Я знаю, что Мирон и Глеб недооценивают его. Валевский — опасный враг.

Внизу послышался стук, затем — шорохи. Напрягшись, я взглянула на Тинку — подруга безмятежно спала. За окном царила темнота, а фонари на участке не горели. Охраны не было видно. По моей спине пробежал легкий холодок, царапая позвоночник, а шорох внизу повторился.

Рывком поднявшись с кресла, я тихонько выскользнула в коридор. Замерла у начала лестницы и прислушалась: тишина стояла такая, что больно давила на уши. И тут я услышала шепот. Разговаривали двое: судя по голосам, это Глеб и Мирон. Значит, Глеб вернулся. Не успела я обрадоваться, как до меня дошел смысл диалога.

— Ты не видишь очевидного, Профессор. Совсем помешался на девчонке. Она тебе не друг.

— Это не тебе решать. Я сам разберусь.

— Она принесет нам кучу проблем. Уже принесла. Ты что, веришь в ее сказочки?

— Ворон…

— Прекрати. Я не слепой, и вижу, как ты на нее смотришь. Ты даже не проверил ее рассказ…

— Зато ты проверил?

— Представь себе. Ты видел у нее фотографии? Подруг, родителей? Может, она с общалась с ними по телефону?

— Ее родители погибли.

— Ты хотел сказать, что родители Харитоновой Полины погибли, — упрямо гнул свою линию Мирон. — Ты видел фото Яны? Ее подруги, которая умерла? Они очень похожи.

— Но не близнецы. Это не преступление. Их схожесть ничего не доказывает.

— Профессор… Мы никогда не были друзьями, но я уважаю тебя. И вижу, что ты себе могилу роешь. Девчонка — не та, за кого себя выдает. Поверь мне.

— Я верю себе. Не лезь, Ворон. Твое дело — Валевский. И приструнил бы ты брата. Пусть займется делом.

— Он и занимается. На позиции.

Голоса смолкли, а затем послышались тяжелые шаги. Быстро юркнув обратно в комнату, я легла на кровать к Тинке и замерла. Шаги замерли напротив двери, раздался тихий скрип. Зажмурившись, я лежала спиной к двери, ощущая на себе взгляд Глеба. Спустя мгновение дверь закрылась, и Глеб удалился к себе.

Вскочив с кровати, я в панике заметалась по комнате. Мирон мне не доверяет. Впрочем, я сама себе не доверяю. Что же делать? Мой взгляд упал на подругу, и я внезапно успокоилась. Тина. Моя подружка понимает и поддерживает меня. С ней я спокойна. А значит, со всем остальным можно разобраться.

Решительно открыв дверь, я спустилась на кухню. За столом обнаружился Мирон, лениво перемешивающий кофе в синей кружке.

— Не спится?

— Захотелось пить, — отозвалась я, подходя к холодильнику.

— Те, у кого много секретов, плохо спят, — многозначительно кивнул Мирон, и добавил: — Не так ли, Яна?

Я медленно закрыла холодильник и повернулась к нему.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты солгала. Не знаю, как, но ты выбралась из той больницы. Может, подкупила санитарку или уборщицу, но ты — не Полина.

— Тебе показать мои документы? — хмыкнула я. Мирон рассмеялся.

— Нет. Я уверен, с ними все в порядке.

Я пожала плечами.

— Спокойной ночи.

Поднявшись наверх, я вошла в комнату и чуть не вскрикнула — в кресле у окна, где недавно сидела я, кто-то был. Гость поднял голову, и я узнала Глеба.

— Привет.

— Привет, — хмуро отозвался он. Пройдя мимо него, я села на кровать и отпила сока из стакана, взятого с кухни.

— Ты просто так заглянул?

— Решил посмотреть, как вы тут, — коротко ответил Глеб, а я разозлилась. Когда любимый мужчина тебе не доверяет, и ведет себя как чужой, поводов для радости мало.

— Посмотрел? Можешь идти.

— Полина…

— А может, Яна? — я рассмеялась безумным смехом. — Только что на кухне Мирон назвал меня так. Вы что, думаете, что я убила свою подругу и живу ее жизнью?

— Прекрати, — поморщился Глеб. — Никто тебя ни в чем не обвиняет. Просто твоя история… Выглядит фантастично. Валевский проявляет слишком сильный интерес к тебе, ты не общаешься с родителями…

— Они погибли. Я сирота.

— У тебя нет фотографий…

— Они остались в родном городе.

— Хватит, Полина. Просто скажи… Ты сказала правду?

— Конечно, — ответила я. Глеб пересел ко мне и обнял, обхватив меня за плечи. Прижал голову к своей груди, ласково поглаживая спутанные волосы.

— Если тебе есть что рассказать, я слушаю. Я не стану осуждать. И все пойму. Просто расскажи правду.

— Я сказала правду.

Оторвавшись от меня, Глеб долго смотрел мне в глаза. В темноте его взгляд был особенно откровенным и пристальным. Я не моргала изо всех сил, закусив губу, но выдержала.