Повелитель желания - Николь Джордан

Эрве тоже приехал в отпуск в столицу и нанес им визит через несколько часов после их прибытия. Алисон случайно встретилась с ним в гостиной, где Эрве ожидал прихода дяди.

Тогда ей показалось, что Эрве выглядит просто неотразимым в мундире: на голове кивер с пером, на боку сверкающая сабля. Но девушка не могла устоять против соблазна поддразнить его. Поскольку Эрве стоял к ней спиной, она тихо подкралась поближе и вытащила саблю из ножен.

Эрве круто развернулся, хватаясь за ножны, и, увидев ухмылявшуюся Алисон, криво улыбнулся.

— Алисон, плутовка ты этакая! Именно так ты приветствуешь меня после долгой разлуки?!

Присев в нарочито почтительном реверансе, Алисон взмахнула саблей.

— Как поживаете, Эрве? Спасибо за то, что одолжили оружие! Я скоро его возвращу, просто хотела позаимствовать ненадолго.

— Господи, зачем?

— Желаю прикончить кое-кого!

Эрве рассмеялся.

— Неужели, моя кровожадная кокетка? И кто этот несчастный, заслуживший твою нелюбовь, позволь спросить?

— Просто негодяй, который погнался за моими деньгами, — ответила она, скрывая боль и обиду, терзавшие сердце.

— Не могу поверить, что нашелся мужчина, способный противостоять твоим чарам, — иронически ответил Эрве, но, увидев ее лицо, мгновенно стал серьезным и галантно поклонился.

— Скажи мне имя подонка, который тебя обидел, и его ждет возмездие от моих рук.

— Большое спасибо, но я справлюсь сама!

— Не сомневаюсь. Дядя Оливер сделал из тебя прекрасного гладиатора.

— Дядя Оливер не имеет с этим ничего общего. Я платила собственными деньгами за уроки стрельбы и фехтования. Он, как мой опекун, всего лишь дал согласие!

— Тем не менее ты, видимо, прекрасно владеешь и тем и другим, и я вполне могу завербовать тебя в ряды моего полка.

Она заставила себя засмеяться над неуклюжим комплиментом и, когда Эрве повелительно протянул руку, послушно отдала саблю.

— Ладно, думаю, я всегда смогу вместо этого застрелить негодяя.

Сунув саблю в ножны, Эрве, как сотни раз раньше, добродушно взъерошил ее локоны. Алисон состроила гримаску и уже хотела отстраниться, когда его рука неожиданно замерла в ее волосах. Его улыбка поблекла. Эрве уставился на нее со странным выражением, словно никогда не видел раньше, медленно, будто против воли, нагнулся и запечатлел легкий поцелуй на губах, но тут же отстранился.

Шокированная Алисон поднесла пальцы ко рту и уставилась на Эрве.

— Ты выросла, coquine, — шепнул он…

Нежные воспоминания об этом давнем поцелуе сейчас терзали Алисон. Первый поцелуй Эрве испугал ее, польстил, но не потряс. Совсем не то, что нежеланные ласки бербера…

Чего не хватало поцелую Эрве? Почему безжалостный похититель способен так легко возбудить в ней страсть, чего никогда не удавалось Эрве?! Как может она чувствовать это непристойное желание к одному мужчине и абсолютно ничего не испытывать к другому?!

Алисон вздохнула, стараясь отрешиться от мучительных мыслей.

Стоявший за ее спиной Джафар услышал вздох, но сделал вид, что не обратил на него внимания. В эту минуту он боролся с собственными терзающими мозг мыслями.

Джафар прекрасно понимал, что не дает ему покоя: вожделение к прелестной пленнице. Удовольствие видеть ее в живописных нарядах его страны… радость встречаться с сидящей у входа в шатер, словно ожидающей его возвращения… переживаемые каждую ночь пытки оттого, что она лежит рядом и все же бесконечно далека… безумные воспоминания о сладости ее губ и головокружительно пьянящем поцелуе…

Джафар не мог заставить себя не думать о свирепом торжестве мгновенного обладания, восторге ощущения ответной страсти. Какой она была в этот момент! Белоснежное, таившее великолепные тайны тело, соски, расцветшие розовыми бутонами при его прикосновении…

Он хотел снова почувствовать языком вкус этой прекрасной, словно выточенной из теплого мрамора груди, утонуть в бесконечной сладости ее поцелуев, впитать внутренний огонь воплощенной женственности.

Джафар сознавал, что желание туманит его рассудок. Он снова и снова обнаруживал, что забывает о многочисленных обязанностях. Просыпаясь каждое утро рядом с Алисон, он все яснее понимал, что не желает ее покидать. Наблюдать за спящей девушкой, видеть каштановые волосы, рассыпанные по его подушке, было почти невыносимо. Все это рождало, помимо голода, странную нежность, потребность защитить ее. Если бы не долг, Джафар часами бы лежал, любуясь Алисон, просто затем, чтобы быть рядом.

И уезжая, он думал только о той минуте, когда настанет вечер и они снова смогут быть вместе. По правде говоря, Джафар находил подобные отношения крайне абсурдными, если учитывать, что враждебность между ними лишь усилилась со временем. Прелестная пленница либо полностью игнорировала его, либо на все вопросы отвечала презрительным молчанием.

Такого всепоглощающего желания быть с женщиной он до сих пор не ведал. Женщиной, которая не желала его видеть, презирала да и еще к тому же принадлежала другому мужчине.

Он никогда не испытывал недостатка во внимании прекрасного пола. Но сейчас почему-то любовные игры с другими потеряли свою привлекательность. Хуже всего приходилось по утрам. Слишком заманчивой была мысль взять ее во сне, придавить к постели и медленно войти в это соблазнительное тело, забыться в сладостном опьянении.

Но он хотел, чтобы Алисон сама пришла к нему, отдалась по доброй воле. Сломить ее гордость нетрудно, но он желал давать ей уроки наслаждения. И больше всего на свете стремился заставить Алисон забыть о помолвке с Эрве де Бурмоном, своим заклятым врагом.

Но это последнее, как, впрочем, и все остальное, казалось совершенно недостижимым.

Алисон не привыкла смиренно умолять, но, опасаясь за собственный рассудок, решила, что вечером, пожалуй, стоит забыть о гордости и попросить Джафара разрешить ей иногда ездить верхом. Она выбрала момент, когда они остались наедине, и, по ее предположению, он мог поддаться ее уговорам. Остатки ужина были убраны, и Махмуд отправился спать.

Алисон прихлебывала кофе, украдкой поглядывая на Джафара. Он читал, растянувшись на подушках, повернув страницу к светильнику. Алисон выяснила, что Джафар подписывался на французские журналы, и сама перечитывала их не один раз, чтобы занять себя, хотя некоторые выпуски приходили с опозданием на месяц.

Ее удивляло, что берберский воин интересуется новостями из Франции. Но он вообще казался удивительным человеком. Она никогда не знала, чего от него ожидать, кем он сегодня предстанет перед ней — диким сыном пустыни или лощеным, воспитанным джентльменом. В этот момент Джафар выглядел почти цивилизованным. Он снял тюрбан, и непокорные пряди волос цвета гречишного меда упали на лоб, переливаясь золотом в свете лампы. Если не считать загорелой кожи, Джафар легко мог сойти за европейца. Вероятно, поэтому он и казался ей смутно знакомым.