Всему свое время - Ирина Быстрова

– Зачем? – ответила ей Ирка.

– Пусть скажет, что делать.

– Он же не наш адвокат, – возразила Ирка. – Ты что, забыла? Его Петя нанял. Он и будет действовать в первую очередь в Петиных интересах.

– Он Петю терпеть не может, – сказала Светик, – это же невооруженным глазом видно.

– Ну и что? – не унималась Ирка. – Для адвоката это ровным счетом ничего не значит. Думаешь, они в своих клиентах всегда души не чают?

Адвокат. Как же я забыла о нем? Вчера была в таком состоянии, что даже не поинтересовалась, а что, собственно, он сказал им.

– А что он сказал? – Я отворила дверь и шагнула в гостиную.

В прихожей перед зеркалом Ирка красила губы. Светик стояла рядом и внимательно смотрела на нее. При моем появлении обе синхронно повернулись ко мне.

– Доброе утро. – Ирка закрыла помаду и положила в косметичку.

– Ой, да, – спохватилась я, – доброе утро.

– Привет, – кивнула Светка. – Как спала?

– Очень хорошо, – ответила я и повторила: – Что он сказал?

Они переглянулись. У меня сжалось сердце.

– Развод, да? – прошептала я.

– Да перестань ты, Маня, – решительно сказала Светка, беря меня за локоть. – Это только доверенность. Все еще можно изменить. Короче, иди умывайся. Неумытой-то как думать о серьезных вещах, да? – Она говорила со мной как с маленькой девочкой.

– Да, хорошо, – пробормотала я, опустив голову.

– Ладно, – сказала Ирка, – вы тут хозяйничайте. Сходите куда-нибудь, проветритесь. Продукты, кстати, можете купить. А я на работу. Если что – звоните. Йес?

– Йес, – ответила Светик и повела меня в ванную.

Я услышала, как хлопнула входная дверь. Ирка ушла. Мы остались вдвоем.

– Чай? Кофе? – спросила Светик, затолкав меня в ванную.

– Кофе.

– Черный? С молоком? Варить? Растворимый? – деловито осведомилась она.

– Растворимый с молоком.

– Ага, понятно. – Светик мотнула головой и оставила меня одну.

Когда я, умытая и немножко очухавшаяся после сна, вышла из ванной, Светка сидела за кухонным столом.

– Тосты, ветчина, сыр, масло. – Она тыкала пальцем то в одно, то в другое. – Или, может, тебе омлет поджарить?

– Нет, нет, – запротестовала я. – Я мало ем с утра.

– А я много, – сообщила Светик, беря кусок ветчины и ломоть черного хлеба.

– Когда срок? – спросила я, усаживаясь напротив нее.

– Что? – Светик чуть не уронила нож.

– Ты же в положении, верно?

– Э-э… – Светик растерялась. – А как это ты?.. У меня же всего ничего…

У нее действительно ничего еще не было заметно. Поправилась – это да, но ведь мы не виделись столько лет, могла просто измениться с годами. Живот у нее еще не торчал, но вот в глазах был тот самый блеск, который всегда отличает беременных. Как будто им известно что-то, что пониманию простых смертных совершенно недоступно. В общем, я всегда их вижу.

– Не знаю, – пожала плечами и взяла тост. – Я как-то всегда угадываю. Так когда тебе рожать?

– Конец февраля.

– Здорово! – улыбнулась я. – К весне ребеночек. Знаешь уже кто?

– Не-а, – ответила Светка. – Пока нет.

– А что папаша? – осторожно спросила я.

Не замужем – Трудно будет. Хоть и в Германии. А какая разница, если рядом нет подмоги?

– Да вроде рад, – задумчиво ответила Светка. – Хотя кто этих мужиков разберет.

– Но тебе без разницы?

– Абсолютно. – Она ухмыльнулась. – Если слиняет – его проблемы.

Светке тридцать семь. Решила, видно, не искушать судьбу и родить, раз Бог дал. А Ирка? Неужели никогда?..

Светка будет сумасшедшей мамашей. Эти, которые рожают первого ребенка далеко за тридцать, ведут себя просто ненормально. Трясутся над ребятишками, от себя не отпускают ни на шаг. Боятся. Я, конечно, тоже наседкой была, когда малышня появилась, но не через край.

Боже – меня вдруг как пронзило – что же я наделала?! Как же я могла? Леночку с Антошкой… бросить!

– Ой! – выдохнула я. – Ой!

– Что? – вздрогнула Светка. – Что такое?

– Дура я, дура! – запричитала я. Слезы хлынули из глаз.

– Да что случилось? – Светка бросила ветчину и хлеб на тарелку, вскочила и подбежала ко мне. – Маруся, ну, что такое?

– Я не мать! – рыдала я. – Мачеха, не мать!

– Вот блин! – застонала Светка.

Всю следующую неделю никаких намеков на то, что отношения наши вышли за рамки служебных, Алекс себе не позволял. На работе мы вежливо раскланивались, обмениваясь ничего не значащими фразами, иногда болтали о перспективах развития и прочих банковских премудростях – и все. И все же я чувствовала, что за этим что-то кроется. Вы скажете: боже мой, какая чепуха! Ну провели вместе пару часов в выходной. Так ведь он проявил обычную галантность – немножко поучил бестолковую девушку искусству фотографии. Просто добрый человек – ничего более. Ага! Давайте-ка вспомним, когда нам в последний раз такие «просто добрые» в мужском обличье попадались? Ну-ка, ну-ка! Вот именно. Так давно, что уж в памяти и след простыл. Это – из области чисто практических наблюдений. А из области эфемерных… Я видела, что нравлюсь ему.

Как женщина узнает, что нравится? Интуитивно. Ведь из мужиков никогда не вытянуть прямого признания. Вот и пришлось ей, бедолаге, на протяжении веков научиться определять это самой. Долгая учеба женщине пошла впрок, и теперь она угадывает зарождающуюся страсть на раз-два. Вот заходит в автобус и уже четко знает, кто ее клиент.

Так и я. Всеми своими нервными окончаниями чувствовала, что Алекс на меня, что называется, запал. И это будоражило кровь. Однако он вел себя очень осторожно. Что ж, я его понимала – в нашем гадючнике стоит только потерять бдительность, и это может обернуться настоящей катастрофой. А все оттого, что коллектив в основном бабский. Мужиков у нас процентов двадцать-двадцать пять, погоды они в нашем каждодневном климате не делают. Бабы же жутко охочи до всяких подробностей из личной жизни. Нет, надо держать их в неведении столько, сколько удастся.

Просто невероятно, как быстро может измениться твоя жизнь! Всего ничего прошло с момента, как я вернулась на работу, а перед вами совершенно другой человек. Куда девались тоска из глаз и плачущие нотки из голоса? Ушли в небытие. А на смену им явилась надежда, что вот оно, наконец-то! Любовь? Не знаю. Не думаю, что можно поставить себе диагноз в самом начале пути. Должно пройти время, чтобы я с уверенностью смогла сказать: да, любовь, любовь, черт возьми!