Любовь и полный пансион - Оксана Гринберга

Возможно, это были те самые эксперты.

К тому же в комнату вошел секретарь, с деловитым видом разложил на дальнем столе бумагу, поставил чернильницу, после чего смерил меня непроницаемым взглядом и приготовился записывать.

И мне это нисколько не понравилось.

Ни секретарь, ни то, эта троица тут же принялась допытываться, что именно мне известно о приборе в вещах Корвина Диксона. И еще – в каком состоянии находится сам лорд Диксон и сможет ли он отвечать на вопросы следователей.

- А что, собственного говоря, происходит? – поинтересовалась я.

Но объяснять мне никто и ничего не собирался. Вместо этого пригрозили, чтобы я тотчас же начала сотрудничать со следствием, иначе…

На это я, наученная историей с дядей, заявила, что сперва они должны заслужить мое доверие. Да, я хочу сотрудничать со следствием и обязательно буду, но только после того, как пойму, что здесь происходит и почему нашу беседу с самым серьезным видом записывает секретарь.

Они что, меня в чем-то подозревают?! Меня?! Я не имею к произошедшему на «Славе Атрии» никакого отношения!

Но если они не соизволят ничего рассказать, то говорить я буду исключительно в присутствии своего адвоката. Не только я – Корвин Диксон тоже будет говорить исключительно в присутствии этого самого адвоката.

К тому же молодой лорд Диксон серьезно пострадал, поэтому я буду настаивать на том, чтобы главный врач Королевского Госпиталя – кстати, я нахожусь с ним в самых дружеских отношениях! – запретил тому отвечать на вопросы следователей до полного его выздоровления.

А когда оно еще настанет, это самое выздоровление!..

При этом я прекрасно понимала, что наглею.

Адвоката у меня не было, денег на него тоже, к тому же я не была уверена, что смогу получить от главврача Леграна этот самый запрет. Потому что Корвин Диксон был не только в трезвом уме и полной памяти, но и постоянно нарушал предписания докторов, расхаживая по дому.

Но следователи ничего об этом не знали.

Они порядком напряглись, вперившись в меня тяжелыми взглядами, но ничем таким меня было не пронять.

- В том, что произошло с дирижаблем «Слава Атрии», мы видим злой умысел, – наконец, заявил один из следователей. – Мы нашли следы заклинания, которое привело в действие бомбу. Ее частичные фрагменты тоже были обнаружены, но пока еще не идентифицированы. Сейчас мне пытаемся выяснить, что это была за бомба и где именно произошел взрыв. А заодно и найти того, кто ее установил.

- Но если на борту дирижабля была бомба, то в высшей степени странно подозревать в причастности к взрыву тех, кто на нем летел, – отозвалась я. – Если только один из них не хотел покончить жизнь самоубийством. – Вздохнула. – Уверена, Корвин Диксон ничего подобного не хотел. К тому же он – известный ученый и создатель сейсмографа, который должен предупреждать катастрофы, а не их создавать.

- Корвин Диксон и его мать спустились с дирижабля одни из первых, – произнес один из присутствовавших в комнате. До этого момента он молчал, а теперь заговорил, и сказанное мне нисколько не понравилось. – Судя по показаниям других пассажиров, они очень спешили. Этому есть вполне разумное объяснение. «Слава Атрии» задерживалась, опаздывая со своим прибытием на полчаса. Пилоты в последние несколько дней по просьбе пассажиров первого и вторых классов стали делать круг над Монреем, чтобы показать им залив и город. Похоже, злоумышленники об этом не знали. К тому же нашлись свидетели того, что Корвин Диксон в середине полета спускался в багажное отделение.

- Он мог проверить, все ли в порядке с его прибором, – пожала я плечами. – Эта вещь ему несказанно дорога, и он очень о ней заботится.

Но меня не стали слушать.

- Лорд Диксон был в состоянии поставить часовой механизм на определенное время. Позже он обнаружил, что дирижабль задерживается, но перед посадкой в багажное отделение ему было уже не попасть. Двери закрывают, ключи надежно спрятаны у старшего из стюардов – еще одно новшество на «Королевских Линиях», введенное после участившихся краж в багажном отделении.

- То есть вы хотите сказать…

- Я могу лишь предположить, – произнес один из следователей с нажимом, – что Корвин Диксон, осознав, что ему с матерью грозит смертельная опасность, постарался покинуть дирижабль первым. Но им не повезло – трап рухнул, когда они были как раз на нем.

- Очень удачно, – похвалила я того следователя, а потом обвела взглядом всех, кто находится в кабинете начальника, – выбрать подходящую жертву и все на нее свалить. Но то же самое можно сказать и об остальных пассажирах «Славы Атрии», даже если те и не спускались в багажное отделение. Они тоже должны быть под подозрением, потому что могли пронести бомбу в своих вещах, установив тот самый часовой механизм. Отложенное заклинание, это ведь было именно оно?

Следователи нахмурились, а я продолжала:

- Маленький цилиндрик из мудреного сплава, с магическим накопителем и хронометром, а внутри – заклинание, которое приводится в действие, как только истечет установленное время. Вещь очень дорогая, сделать ее могут только лучшие артефакторы Атрии, но я о таком уже читала.

Жандармы принялись переговариваться, а я продолжала:

- Оставить хронометр и бомбу мог кто угодно, но тогда под подозрение должны попасть все пассажиры. Сколько их?.. Наверное, больше сотни. Плюс персонал дирижабля, о них тоже не стоит забывать. А почему бы и нет? Может, кому-то из стюардов очень не нравится его работа.

Вот и следователям не очень-то понравился мой сомнительный юмор.

- Но есть и другой вариант, – продолжала я, потому что меня было уже не остановить. – Быть может, дирижабль собирались взорвать уже после того, как его покинут пассажиры?! Человеческие жертвы не планировались, но из-за задержки перед посадкой без них не обошлось.

- Но в этом нет никакого смысла, – немного подумав, отозвался первый следователь, и остальные с ним согласились.

Я лишь пожала плечами.

- В этом так же нет никакого смысла, как и обвинять Корвина Диксона, что он собирался взорвать «Славу Атрии», – отозвалась я. – Насколько я понимаю, у вас нет ни единого доказательства его причастности. К тому же если вещи Диксонов уцелели и вы найдете в них тот самый прибор, то больше лорда Диксона подозревать будет не в чем.

Пока я это говорила, у меня перед глазами все время вставало растерянное лицо Корвина.

Я серьезно сомневалась в том, что он мог быть к чему-либо причастен.

Нет же, уверена, он не мог планировать ничего дурного, потому что Корвин Диксон не был похож на злоумышленника.

Или же я ошибалась?!

Снова покачала головой, разгоняя воспоминания о добродушном, милом и немного не от мира сего лице Корвина Диксона, затем ответила на вопросы следователей.

Говорила с ними спокойно, потому что мне нечего было скрывать. И еще – я ничего не знала.