Цвет боли. Латекс - Эва Хансен

Так ничего и не придумав, лег спать.

Ночью у Линн снова поднялась температура, пришлось поить лекарством. К утру все было в порядке, но Ларс все же решил ехать без жены. До Бодена совсем недалеко, к обеду вернется.

Чувствуя себя последним обманщиком, написал на вырванном из записной книжки листочке записку:

«Линн, я на несколько часов по делам в Питео. Не грусти, ты не успеешь даже соскучиться, как я вернусь».

Почему не написал Боден, не знал и сам. Это, конечно, было глупо, пожалел, не успев сесть в машину, но дело сделано, не исправишь.

Линн слышала, как муж поцеловал в лоб, как слышала и часть его вчерашнего разговора, во всяком случае, слова «Ане Гриммер» и «Боден». В записке значилось «Питео». Снова что-то скрывает?

Ларс съездил к Саре в Гаммельстад один, вернулся оттуда неразговорчивый, постарался избежать расспросов, а потом звонил Дагу за закрытой дверью ванной. Теперь вот «Питео» вместо «Боден». Стало обидно. Что это за Ане Гриммер?

Линн вдруг даже села на постели, вспомнив, где видела это имя – на записке, которую ей подала Бритт. Ларс выронил… Ане Гриммер, Боден, Гренсваген… Но в отличие от Ларса она помнила номер дома, и если бы муж сказал об этой Ане хоть слово, назвала цифры. Но Ларс скрыл. Опять скрыл, опять недоверие, опять обман.

Даже если он не имеет к Ане Гриммер никакого отношения, почему солгал? Вспомнилось, как еще в Стокгольме на вопрос, куда поедет, Ларс с запинкой ответил «в… Галливаре». Может, сразу знал, что это будет Боден? И почему вчера после второго визита к Саре так юлил?

В их отношениях главным и единственным камнем преткновения было именно это – его недоверие, которое ее страшно обижало. Ларс словно держал жену в качестве игрушки подальше от своих тайн, проблем и дел. Даже Даг и Фрида объясняли Ларсу, что это оскорбительно, но он считал обиду ревностью и обижался, в свою очередь.

Приехал Ларс вечером, правда, днем позвонил, узнал как у нее дела, поинтересовался температурой, самочувствием, спросил, чего бы ей хотелось… Линн с трудом сдержалась, чтобы не сказать:

– Правды.

В принципе, они были квиты, ведь Линн тоже не рассказала мужу о найденной под ванной тетрадке и откровениях Густава-боттома. Иногда проползала мысль о том, что нужно показать тетрадь, но Линн была слишком вялой, чтобы думать основательно. К тому же ей вовсе не хотелось, чтобы Ларс понял, что подтолкнуло жену приехать за своей порцией шлепков в Лулео.

Еще пару дней Линн болела, температура то поднималась, то снова падала, но общее состояние оставляло желать лучшего. Два дня Ларс поил жену лекарствами, убаюкивал по вечерам, а днем исчезал, твердя, что едет по делам в Питео. Когда Линн предложила тоже перебраться туда, немного смутился, отказываясь:

– Здесь удобный отель. Не уверен, что в Питео тоже есть такой.

– В Питео есть очень неплохие отели, – заверила его Линн, хотя никогда отелями этого городка не интересовалась.

– Я завтра еду в последний раз, а если тебе станет лучше, то мы уже вернемся домой.

Хотелось сказать, что возвращаться в Стокгольм машиной из Питео логичней, чем из Лулео, но она промолчала. Теперь Линн не сомневалась, что Ларс ее обманывает. Нет, не изменяет, но что-то узнал и старательно скрывает. Чтобы не выдать обиду, старалась сделать вид, что спит.

Ларс снова уехал утром, а на столике у кровати осталась записка:

«Я в Питео. Вернусь вечером. Сходим в ресторан».

Какое к черту равенство?! Она всего лишь игрушка, которой позволено немного побыть в роли «равной». Но как только пришлось решать серьезные вопросы, так «я в Питео…». Да когда же он научится доверять и перестанет относиться как к маленькой девочке?

Решение пришло мгновенно.

Линн нашла на карте Боден и Гренсваген, убедилась, что это хоть и не рядом с вокзалом, но все же не так далеко, посмотрела расписание поездов в сторону Бодена, выяснила, что если поторопится, то вполне успеет на ближайший и окажется в Бодене не намного позже мужа (если тот, конечно, там). А если Ларс все же в Питео, то успеет вернуться к вечеру, зато выяснит, кто же такая эта Ане Гриммер и почему о ней надо разговаривать с Вангером, плотно закрыв дверь в ванную.

Температуры уже не было, хотя легкая разбитость присутствовала. Мигом собравшись и приняв лекарство, Линн перед уходом не удержалась и дописала в записке:

«А я в Бодене у Ане Гриммер…».

Вот так! Она честней.

С собой только документы, к вечеру вернется, потому все остальное пусть лежит.

Линн была права в своих подозрениях, конечно, Ларс бывал в Бодене у Ане Гриммер. Номер дома он так и не вспомнил, но Боден не так велик, и Гренсваген тоже. Ему снова повезло, после двух минут поисков пожилая пара согласно закивала:

– Ане… только она не Гриммер, а Сьеберг…

– Раньше была Гриммер, а по мужу Сьеберг.

Теперь сомнений быть не могло – Сара Сьеберг сказала правду, у Густава жена и маленький ребенок.

– Они живут вон там, видите синий дом?

– Да, слепая Ане живет в зеленом доме.

– Никакой он не зеленый, вечно ты путаешь цвета! – возмутилась жена.

Муж логично возразил:

– Но и не синий тоже.

Дом и впрямь был не синий и не зеленый, он имел сложный серый оттенок, но Ларса поразило не это. Слепая? Ане слепая?

Кажется, произнес вслух, потому что спорившие супруги вмиг замолчали, недоуменно глядя на собеседника, потом во взгляде мужа появилось недоверие:

– Как же вы ищете Ане, не зная, что она слепая?

Ларс мгновенно придумал оправдание:

– Ее муж Густав попросил заехать в Боден и помочь Ане, если помощь понадобится. Я сейчас по делам в Лулео, вот и решил завернуть.

Если они уже знают об убийстве Густава, то непременно вызовут полицию, тогда Вангеру придется вызволять Ларса из полицейского участка. Нет, не знали, не усомнились, напротив, посетовали, что Густаву следовало бы приезжать почаще самому, а не поручать это местной сиделке или приятелям.

Соседи внимательно проследили, как Ларс поднялся на небольшое крыльцо дома, подождали, пока ему не открыли дверь, и только убедившись, что в дом пустили, зашагали своей дорогой, рассуждая о странностях поведения нынешней молодежи.

В дом Ларса пустила та самая сиделка, она даже обрадовалась:

– Вы побудете с Ане, вернее, с мальчиком, а я сбегаю в аптеку?

– Может, я схожу? Давайте рецепт, я на машине, это будет быстрей.

Ларс действительно съездил в аптеку и в магазин, потом они пили чай и беседовали о Густаве и маленьком Петере. У Ларса не хватило духа сказать об убийстве Густава и о том, что у Густава есть, вернее, была еще одна жена, сделал вид, что пока ничего не знает.