Месть Зоны. Рикошет - Владислав Выставной

Отдыхать, однако, долго не пришлось.

– Чего-то они друг друга «мочить» перестали, – выглядывая в окно, сообщил Торчок. – Тел пять вижу, еще несколько раненых… Тут, кроме беспредельщиков и панков, еще народ подтянулся.

– И что они там делают? – лениво поинтересовался Пузырь, попивающий в кресле чаек с сахаром из здешних запасов. – Топор войны в песочнице зарывают, что ли?

– Да нет, – продолжая выглядывать из-за занавески, сказал Торчок. – Сюда смотрят.

– В смысле – смотрят? – отозвался Удачник.

– В смысле выстроились цепью – и на наше окно пялятся. Задумали что-то.

– А вам не понятно, что именно? – усмехнулся Ржавый. – Нас отсюда хотят выкурить. Чтобы мы приняли участие в их забавной игре.

От этих слов Малец проснулся окончательно. Сел, машинально поглаживая карабин у себя на коленях – он спал с ним в обнимку. Поглядел на Удачника, спросил:

– Что, уходить будем?

– А как уходить? – отозвался тот. – Этим, внизу, конечно, мозги немного поджарило. Но в руках у них стволы, и стволов этих больше, чем у нас.

– Так что же делать?

– Думать. Надо их как-то отвлечь. А самим выбраться по-тихому, чтобы не заметили. Может, через другой подъезд, по балконам. Или еще как…

Подумать им не дали. Торчок крикнул:

– Все! В подъезд ломанулись!

– А, блин! Не успели! – рыкнул Удачник. – На выход! Валим отсюда!

Оказывается, есть ситуации, когда сборы занимают не более пятнадцати секунд. И это был как раз тот случай. Схватили оружие, вещи, выскочили на лестничную клетку. Этого как будто ждала разъяренная толпа внизу: оттуда донесся истошный, нечленораздельный рев. Топот множества ног сообщил о том, что наверх поднимается толпа лишившихся разума убийц.

– И куда?! – растерянно озираясь, пробормотала Лапа. – Идти-то некуда!

– Наверх! – рыкнул Удачник. – Только наверх!

Никого не пришлось уговаривать. Бросились все разом, перемахивая через несколько ступенек. Чуть задержался Ржавый – чтобы сбросить в щель между пролетами гранату.

Грохнуло. Воплей и рева стало больше, однако в чувство преследователей это не привело. До пятого этажа отряд почти взлетел. Дышали тяжело и часто, особенно Пузырь, налившийся багровой краской. Казалось, его сейчас хватит удар. Но это было только начало пути – вверх, в прямоугольный проем вела вертикальная металлическая лестница. Через нее и выбрались на крышу.

В лицо сыпануло мелкими дождем, хлестануло мокрым ветром.

– И что теперь? – растерянно спросил Малец. – Прыгать будем?

– Очень смешно! – отозвалась Лала, боязливо подходя к краю крыши и пытаясь посмотреть вниз. В страхе отшатнулась. – Я высоты боюсь.

– Пожарная лестница, – коротко бросил Удачник. – За мной!

Бросились к противоположному краю крыши, туда, где по мысли новоявленного лидера должна была начинаться пожарная лестница.

Добежать не успели. С невидимой отсюда лестницы на крышу зверем выпрыгнул коренастый тип с «калашом», болтающимся на ремне. Ловко перекатился за вентиляционную надстройку – и открыл огонь по беглецам короткими очередями.

Все попадали, вжавшись в облезлый рубероид. Только Пузырь привстал на колено, ухватил пулемет поудобнее – и жахнул по бетонной перегородке, за которой прятался нападавший. Не сговариваясь с толстяком, вперед бросился Ржавый. Стремительно зашел с противоположной стороны.

Два выстрела из пистолета – и коренастый тип затих.

– Из беспредельщиков? – крикнул Удачник.

– Да не похоже, – отозвался рыжий. – На профи тоже не тянет. Видать, из туристов. Искатель приключений на свою задницу. Вот, нашел.

– Ладно, потом поболтаем, – вскочив на ноги и беря на прицел выход на крышу, отрывисто сказал «философ». – Малец, проверь лестницу – не засел ли там еще кто. И будем спускаться.

Парень послушно приблизился к краю крыши, глянул. Под ним действительно была лестница, крепившаяся к стене железной арматурой. Несмотря на всего-навсего пятый этаж, высота казалась приличной. В другой раз страх высоты, возможно, взял бы верх. Но сейчас куда страшнее были те, кто гнался за ними.

Первым на спуск отправился Торчок. Он двигался легко и быстро, подстраховывая Лапу, которая спускалась следом. Потом послушно полез Клещ, странно перебирая конечностями, словно не мог избавиться от врожденных «паучьих» рефлексов. Тяжелее всех пришлось Пузырю с его весом и тяжелым пулеметом в придачу.

Последним троим так просто спуститься не дали. Дверь приземистой надстройки, закрывавшей спуск на лестничную клетку, с треском вылетела, и на крышу, как бильярдные шары, покатились вооруженные люди. При этом они молниеносно группировались и били по убегавшим – пока не особо прицельно, но уже организованнее и четче, чем это виделось из окна квартиры там, внизу. Ребята быстро учились, и тут уж явно надо было сказать «спасибо» Сектору ярости с его странной способностью влиять на сознание «гостей».

Воздух наполнился треском очередей, потянуло пороховой гарью. Удачник бил короткими, не давая противнику поднять голову. Малец пытался поймать на прицел хоть какого-нибудь врага, но все его пули уходили «в молоко» – то ли с непривычки, то ли от страха. Тут самое время было пожалеть, что не взял автомат вместо пижонского карабина. Не зря ведь советское командование в свое время отдало предпочтение менее точному, но более эффективному в реальном бою «калашу».

А может, дело было в том, что парень просто не хотел убивать тех, кого бросил на него неконтролируемый инстинкт. Эти люди изначально не виноваты были в том, что их стравили друг с другом, бросив, по сути, на смертельный гладиаторский ринг, с тем отличием, что здесь не было благодарных зрителей и Цезаря, который мог великодушно даровать жизнь.

Все эти благостные рассуждения закончились, когда плечо обожгло острой болью: пуля всего лишь чиркнула, пройдя по касательной и порвав куртку. Но этого хватило, чтобы ощутить незнакомый раньше праведный гнев, мгновенно перешедший в бешенство. Руки стали тверже, глаз острее, палец на спусковом крючке перестал предательски дрожать.

Малец поймал на прицел неудачно высунувшегося из-за бетонной будки гаденыша с автоматом и, не колеблясь, выстрелил. Враг вскрикнул, взмахнул руками и упал. Автомат его отлетел в сторону. Наверное, мужик был крепкий, да и ранило его не смертельно, потому как вместо того, чтобы затихнуть, он пополз вперед, за оружием, очевидно, понимая при этом, что продолжает находиться на линии огня.

Увидев такую наглость, Малец ощутил приступ неконтролируемой злобы.

– Я тебе башку прострелю… – прорычал он, ловя на «мушку» коротко стриженную голову.

И тут же его «отпустило». Злоба сменилась ощущением ужаса: он только что готов был добить раненого и даже испытывал от этого совершенно садистское удовольствие! Похоже, и его накрыло убийственным воздействием Сектора ярости.