Чужой муж - Елена Арсеньева

– Что он тебе сказал? – испугался Родион.

– Говорю же, не велено! – с ненавистью выкрикнула Вера. – Слушай, отстань!

– Что ты за человек?! – разозлился Родион.

Ну, дура-баба! Не хочет миром – как хочет. Пусть валит в свое Ленино со своими протухшими яйцами! А деньги и самому Родиону пригодятся!

В эту минуту Вера резко повернулась, вырвала у него из рук деньги, словно плюнула в лицо:

– Ублюдок!

И ринулась прочь такой рысью, что Родион даже не стал сил тратить – догонять.

Ни к чему это. Деньги она взяла – и понимает, что Родион их с дочкой нищенствовать не оставит. Верка хоть и дура, но не без ума: не станет рубить сук, на котором сидит.

Вздохнул с облегчением – один груз с плеч…

Теперь, главное, перед тестем сделать вид, что он ничего знать не знает и ведать не ведает…

Ему повезло: Лили дома еще не было. Зато тесть расхаживал по гостиной, размахивая руками так, словно у него кулаки чесались – избить кого-нибудь… Понятно, кого! Лишь только Родион вошел, Михаил Иванович так и набросился на него – правда, на сей раз только словесно.

Родион терпеливо слушал, отмалчивался, иногда настораживался: не приехала ли Лиля? Она все еще сама водила машину и наотрез отказывалась от помощи мужа, несмотря на то, что до родов оставались считаные дни. Родион заметил, что, вернувшись в родной дом, она вообще стала держаться более самостоятельно и независимо. Конечно, там, в общежитии, она всецело зависела от мужа, всячески стремилась ему угодить, а здесь чувствует себя наследной принцессой!

Так думал Родион, из-за этого иногда злился, но смирял свою злость, прекрасно понимая, что ссориться с Лилей ему никак нельзя, – и ему было невдомек, что эта независимость Лили вызвана ее положением. Впервые в жизни она ощутила ответственность не только за себя, но и за другого человека. Всегда – раньше! – она зависела от прихотей любящих ее людей: отца, Маргариты, Сережи, потом Родиона. А теперь она сама была существом сильным и властным, под ее защитой находилось будущее дитя, оно всецело зависело от Лили и этой своей слабостью странным образом делало ее очень сильной. Все эти мужчины – отец, Родион, да кто угодно! – они могли помочь женщине зачать дитя. Но выносить его, взлелеять в глубине своего тела, оберегать его каждым биением сердца, дышать с ним в унисон – это может только женщина. Разве удивительно, что она чувствует себя такой сильной, непобедимой, самостоятельной?! Именно поэтому Лиля, хотя и трудно иногда бывало, старалась все делать сама.

…Она затормозила у ворот, кое-как выбралась из машины, но тотчас поняла, что просто не сможет проделать привычные действия: открыть ворота, снова сесть за руль, въехать во двор, выйти, закрыть ворота, опять сесть за руль и подогнать машину к крыльцу… Не сможет! Не потому, что слишком устала, а потому, что живот сегодня особенно мешал. Такое ощущение, что он буквально за день вырос, между ней и рулевым колесом не помещается! Она ехала еле-еле, чтобы не тряхнуло, чтобы не удариться даже слегка о руль.

«Придется все-таки разрешить Роде меня возить, – со вздохом подумала она. – Деваться некуда! Тебя надо беречь!»

Она погладила «его» или «ее» – того или ту, кто уютно устроился внутри и кого надо было беречь, – и тихонько вошла в дом. И немедленно до нее долетел гневный голос отца:

– Что, думаешь, высоко прыгнул, поймал судьбу за хвост, да?

Сердце испуганно забилось.

Лиля знала, что отец по-прежнему косо поглядывает на Родиона, но, наверное, любой отец на его месте так смотрел бы на мужчину, к которому, не убоявшись родительского запрета, сбежала дочь. Однако неужели и он думает так же, как думала Маргарита: что Родион – это вторая Динара?!

Но это несправедливо! Родион любит ее!

И, словно вторя ее мыслям, до нее донесся голос мужа:

– Но я действительно люблю Лилю!

– Помолчи, – с презрением отозвался отец. – Любит он! Вот что, Камышев. Держи язык за зубами – это и в твоих интересах тоже. С Верой Кондратьевной я тебя развел задним числом, чтобы ты хотя бы двоеженцем не был!

– Михаил Иванович… – простонал Родион.

– Это ради Лильки! – крикнул отец. – Чтобы сохранить вашу семью.

«Что он говорит? – испуганно подумала Лиля. – Какая семья? Какая Вера Кондратьевна?!»

Ну да, она видела у Родиона письма, на которых в графе «От кого» было написано: «От Камышовой Веры Кондратьевны». И думала, что это его мать. Или…

Да ну, глупости, это какая-то ошибка! Сейчас Родион все объяснит…

– Удивлен, что Вера согласилась на развод, – буркнул в это мгновение Родион. – Знаю ее характер.

На развод? Вера согласилась на развод?! Что это значит?

– А я ей пригрозил, – ответил отец. – Сказал, что иначе заявлю, будто вы вдвоем обман задумали, что она твоя пособница, что вас обоих засужу и посажу – и дочь свою она не увидит никогда! Что смотришь? Мне сейчас моя дочь дороже!

– Я им буду все равно помогать, – заявил Родион. – Не такой уж я и подонок.

– Подонок ты, – устало проговорил отец. – Я и себя таким чувствую из-за тебя. Если б Лилька не была беременна, летел бы ты в свое Ленино да и вообще куда подальше!

Теперь Лиля все поняла. Так вот кто такая эта Вера Кондратьевна… Так вот почему был так изумлен тот добродушный дядька, как его, Гаврила Петрович, когда Лиля сказала, что она – жена Родиона…

Отец был прав, не доверяя ему. Родион и в самом деле – вторая Динара, такой же врун, только еще хуже, потому что он мужчина. Динара хотела повыгодней пристроиться в жизни, спрятав свой живот за спину обманутого Кости, а Родион… Наоборот, он сам спрятался за беременным животом своей незаконной обманутой жены!

Но не только этот обман поразил ее болью.

Она, которая только что наслаждалась своим восхитительным положением носительницы новой жизни, ответственной за эту жизнь, вновь ощутила себя жалкой девчонкой, которая ничего не вправе решить за себя. Снова ее судьбой распорядились мужчины, даже не подумав спросить, чего хочет она!

Лиля резко шагнула вперед, распахнула едва прикрытую дверь гостиной, стала на пороге.

Эти двое, эти мужчины… Они уставились на нее, как два вора, застигнутые на месте преступления.

– Доченька, – испуганно заговорил отец, – ты давно приехала?

Увидел ее лицо и понял: достаточно давно, чтобы все услышать и понять.

– Тебе что, плохо? – спросил зачем-то, как будто сам не видел.

– Не трогай меня, – прошептала она, обходя его, как мебель, и начала медленно подниматься по лестнице на второй этаж, даже не взглянув на Родиона.

– Я тебе давно хотел сказать! – кинулся он вслед.

Но Лиля даже не обернулась:

– А ты вообще пошел отсюда!