Облачно, возможны косатки - Ольга Филатова

Ну а мы остались в Полуденной и начали учиться работать с катера. Это оказалось не так-то просто: по сравнению с верткой лодкой катер ощущался этаким неповоротливым автобусом, и гоняться на нем за проворными командорскими косатками было нелегко. Отдельную проблему представляла собой «парковка» катера. Лодки мы каждый раз, возвращаясь в лагерь, вытаскивали на берег, где им был не страшен накат, так как Полуденная хоть и довольно закрытая по командорским меркам бухта, но более или менее сильный прибой есть там почти всегда, и брошенную в воде у берега лодку очень быстро стерло бы до дыр. Полуторатонный катер с хрупким пластиковым днищем мы, конечно, не могли вытаскивать на берег, поэтому пришлось соорудить для него якорную стоянку на безопасном расстоянии от берега. Сначала это был один буй, толстым фалом привязанный к лежащей на дне сетке с камнями. Но при сильных ветрах катер вместе с буем и грузом довольно сильно таскало туда-сюда по бухте, нередко подтягивая близко к рифам, о которые с шумом разбивались волны. Поэтому через некоторое время мы установили второй, а потом и третий буй и стали растягивать катер веревками между ними. Такая конструкция прошла проверку временем, выстояв множество штормов и циклонов, и имеет лишь один существенный недостаток – длительность и трудоемкость выхода в море и возвращения. Чтобы добраться до катера, нам нужно сначала спустить на воду лодку, загрузить в нее оборудование и людей, доехать до катера, выгрузить в него оборудование и людей, подъехать к каждому бую, отвязать от него веревки и смотать их (а это толстые длинные канаты, покрытые склизкими серовато-желтыми водорослями), привязать к одному из буев лодку и перепрыгнуть с нее на стартующий катер. При возвращении на берег все это проделывается в обратном порядке, с тем нюансом, что если за время нашей работы в море поднимается ветер, то подойти на катере к лодке, спрыгнуть в нее и привязать к бую носовой конец становится очень сложно, так как катер непрерывно сносит ветром, а компенсировать снос движком получается не всегда из-за большого радиуса разворота. В общем, то еще развлечение.

Но все эти трудности с лихвой компенсируются погодной устойчивостью катера, которая, конечно, не идет ни в какое сравнение с условиями работы на надувной лодке. Длинный килеватый корпус защищает от тряски на встречных волнах, а кабина закрывает от брызг, так что на катере нам случалось работать и в такую погоду, в какую на лодке мы даже не рискнули бы выйти в море.

В 2010 году – в наш первый год работы с катера на Командорах – мы провели на острове Беринга четыре месяца – с начала июня до конца сентября. Больше мы не задерживались там так надолго, потому что в конце сентября начинаются осенние шторма, и нам хватило одной встречи с таким штормом, чтобы всеми силами избегать повторения.

А встреча эта произошла так: к концу сезона мы уже довольно спокойно относились к циклонам, которые то и дело проносило над островом. Ветер, туман, дождь – все это было, конечно, довольно неприятно, но не представляло серьезной опасности ни для нас, ни для нашего оборудования. Правда, катер на буях иногда таскало ветром взад-вперед по бухте, поэтому, когда по рации из заповедника нам передали прогноз на сильный северо-восточный ветер, мы решили на ночь закрепить катер у берега: северо-восток дует прямо по долине реки Полуденной с противоположного берега острова на наш и, разгоняясь вдоль долины, нередко достигает приличной силы. Мы опасались, что катер может оттащить на глубину, где причальные буи уже не будут доставать до дна, и тогда его может вовсе унести в море. Поэтому мы поставили его под берег, закрепив парой канатов.

Ночью ветер дул, как по прогнозу, и катер стоял как задумано – его оттягивало ветром от берега, и накат был слабым. С утра ветер несколько утих или, скорее, изменил направление, так что нашу бухту закрыли от него окрестные сопки. Зато в море поднялась высокая зыбь, и накат стал подтягивать катер к берегу, грозя выкинуть его на пляж и разбить. Мы решили поставить его назад на буи, но это оказалось не так-то просто. Едва мы стащили лодку к урезу воды, пришла очередная порция высокой зыби. Волны в море вообще обычно идут сериями – то сильнее, то слабее, я выучила это еще на Медном в свой первый студенческий год, проведенный с песцами. При работе на берегу нам постоянно приходилось проходить «непропуски» – выходящие в море скалы, которые можно обойти низом по отливу, а по приливу вода подступает вплотную, и приходится лезть через верх либо ждать отлива. Когда на море сильный накат и полуприлив, волны разбиваются о скалы и откатываются назад, и, выждав промежуток, когда они чуть ослабеют, можно успеть перебежать по оголившемуся дну (правда, если не рассчитать, то волна может накатить в процессе, налив неудачливому «перебегайцу» полные болотники холодной соленой воды, а то и утянув его в море).

Пока мы стаскивали лодку, как раз шла серия относительно слабых волн. Я держала ее, стоя по колено в воде, а Ванюха стал заводить мотор – и в этот момент пришла первая большая волна. Ощущение было такое, будто бухта Полуденная – это чашка, и ее слегка наклонила гигантская рука. Без всякого предупреждения вода вокруг нас вдруг резко поднялась и закрутила лодку, на которую я едва успела вспрыгнуть. Что было дальше, я плохо помню, кажется, мы пытались выровнять ее веслами, а потом наконец завелся мотор, и мы поехали к катеру. Высадившись на катер, мы отвели его к буям, закрепили и только тогда осмотрелись по сторонам. Картина была жутковатая: на рифах, окружавших бухту с севера и юга, зыбь ломалась, вставая стенами вспененных бурунов, а те волны, что докатывались до пляжа, уже начали подступать к нашим бочкам с бензином и прочему лодочному барахлу, сваленному в верхней части лайды, почти под самой травой. Мы стали прикидывать, как нам высадиться обратно при таком накате. Подойдя к берегу, мы не могли сразу вытащить лодку – для нас двоих она была слишком тяжела, и вытягивали мы ее обычно электрической лебедкой, закрепленной на вкопанном в землю деревянном упоре. Причалив, нужно было зацепить лодку за трос, добежать до лебедки, включить ее и ждать, пока она вытянет лодку, – а крутится она медленно. При такой зыби был шанс, что лодку подхватит накатом и утащит раньше, чем мы успеем ее зацепить, либо что ее будет болтать волнами, пока мы будем ее вытягивать.

Понаблюдав немного за окрестностями, мы сообразили, что накат на пляже можно предсказать за минуту-другую, глядя на буруны на рифах. Когда шла серия высокой зыби, на рифах вставала ревущая пенная стена воды, и через некоторое время зыбь начинала накатываться на лайду. Потом буруны на рифах чуть опадали, и накат на короткий период уменьшался до приемлемого уровня. Выждав такой момент, мы стартовали с катера и как раз успели зацепиться и запустить лебедку, так что новая серия высокой зыби лишь поддавала лодке под зад, но уже не в силах была стащить ее в море.

Лодку мы подтянули выше чем обычно – выше гравия на пляже, на поросшую травой платформу. Потом пришлось спасать все то, что было разложено на лайде, тоже вытаскивая на траву, так как волна уже подступала вплотную. К вечеру зыбь стала еще выше и начала заходить на платформу. Легкими, непринужденными движениями море слизало у нас половину гравия с лайды, так что пляж стал подниматься под значительно более крутым углом, чем до шторма. Всю ночь мы слушали рев наката на рифах и гадали, что ждет нас с утра; воображение рисовало наш драгоценный катер, выброшенный на берег, с пробитым днищем. Но буи выдержали. Катер немного стащило с места, но он был все еще на безопасном расстоянии от берега и рифов. Зыбь к тому времени ослабла, ветер немного утих, и можно было перевести дух. Как только погода наладилась, мы быстро собрались и уехали в Никольское. В последующие годы мы снимались не позже середины сентября. Хотя сентябрь обычно хороший месяц, богатый на китов, но у нас нет ни малейшего желания снова встретить такой шторм в Полуденной.