Слепая зона - Ксана М

― она собиралась возразить, но я её перебил. ― А, если и совершил такую ошибку, то сделал бы всё, чтобы тебя вернуть. Но на твоих условиях.

– Думаешь, если бы Боб захотел вернуть меня, то только ради денег?

– А разве за те восемь лет, что ты пахала на него, он хоть раз дал тебе свободу? Позволил рисовать то, что хочешь ты, а не то, что набивает его карманы?

Никки промолчала, и я понял, что попал в точку.

– Да, Никки, я ему не верю. И тебе не советую.

– Ты спросил меня, хочу ли я вернуться, но сам бы этого не хотел, так?

– Я хотел бы, чтобы ты выбирала сердцем и слушала только его.

– Знаешь, немного странно слышать это от тебя.

– Наш разговор вообще странный, ― признался я, вынуждая Никки улыбнуться.

– Да. Верно.

Мы провели у водопадов целый день. Много гуляли, но ещё больше ― говорили.

О спорте, планах на жизнь, безумных мечтах и идеях.

Наверное, впервые в жизни я настолько сильно перед кем―то открывался.

И, возможно, впервые в жизни по―настоящему был самим собой.

Мне нравилось быть здесь. Нравилось быть с Никки. Ощущать её, смотреть на неё, слушать, как она смеется. И, если бы я мог, я бы навсегда остался здесь с ней.

Но я не мог.

Вибрация мобильного выдернула меня из размышлений.

Я вытащил его из кармана и, взглянув на определитель, тихо ответил:

– Да.

– Мак, ты всё ещё с Никки? Она на эсемески не отвечает.

Я искоса взглянул на сумасшедшую девчонку, так привлекательно посапывающую на переднем сиденье моего мустанга и улыбнулся.

– Она уснула. Мы уже едем обратно.

– Хорошо. ― между нами возникла неловкая пауза, благодаря которой я быстро понял, что моя сестра хочет сказать что―то ещё. ― Мак, я… в общем, Нита устраивает вечеринку и пригласила меня. Моё наказание ведь уже закончилось, правда? Ты же понимаешь, что мне нужно общаться с друзьями, гулять и развлекаться? С собеседниками в виде учебников и в четырех стенах этого дома я быстро сойду с ума.

Выдохнул и, пытаясь сдерживаться, как учил меня Сейдж, спросил:

– Что за Нита?

– Мы вместе ходим на литературу. Она нормальная девчонка, её родители серьезные люди. Я буду в полном порядке, если пойду.

Взглянул на часы ― почти восемь.

– В одиннадцать ты должна быть дома.

– Но Мак…

– В одиннадцать, Лори. Или ты никуда не идешь.

– Окей, ― выдохнула она, и я прямо―таки увидел, как закатила глаза, ― буду в одиннадцать, злюка.

Она отключилась, а я тут же пожалел, что согласился.

На душе было слишком неспокойно.

– Тейлор идет развлекаться? ― сонный голос Никки вынудил меня повернуться.

– На вечеринку к какой―то Ните. Они вместе ходят на литературу, ― усмехнувшись, повторил я, ― её родители серьезные люди. А я её не знаю, Никки. Не знаю. И мне это не нравится.

– Тогда зачем позволил?

Потому что болван.

– Скажу, что передумал, ― потянулся к мобильнику, но ладонь Никки внезапно успокаивающе накрыла мою. И я помедлил.

– Мак, расслабься. Это всего лишь студенческая вечеринка. К тому же она обещала тебе, что в одиннадцать будет дома, так?

– Так, ― нехотя ответил я, но кошки на сердце всё равно царапали.

– Не волнуйся. Всё будет хорошо.

Мне хотелось в это верить.

Хотелось, черт возьми.

И я верил, пока мы были в дороге. Пока ужинали ― хотя мне кусок в горло не лез. Но когда часы показали пятнадцать минут двенадцатого, а Лори перестала отвечать на звонки ― верить перестал. Никки успокаивала меня сколько могла. Всё твердила, что Тейлор могла потерять счет времени, а батарейка могла сесть. Это работало ровно до двенадцати. Как только часы пробили полночь, а сдвигов не произошло, я сорвался с места и, схватив со столика ключи, направился к двери.

– Мак?

– Я еду за ней.

– Ты знаешь адрес?

– Уже набираю Молли.

Никки медлила всего секунду. Затем взяла с вешалки куртку и заявила:

– Я поеду с тобой.

Подруги моей сестры на той дурацкой вечеринке не оказалось. Более того, спустя десять минут уговоров, я узнал, что никакой вечеринки не было вовсе. Точнее, Никки узнала. Когда поняла, что я вот―вот сорвусь, вырвала у меня трубку и спокойно обо всём расспросила Молли.

– Кто нахрен этот Джейс такой?!

– Мак, успокойся.

– Успокоиться? ― я нервно усмехнулся. ― Моя сестра сейчас дома у какого―то мудака, солгала мне, выключила телефон, и я не знаю, чем они там занимаются, а ты говоришь мне успокоиться?

– В любом случае… Тейлор уже взрослая… ей не пятнадцать, Мак…

– Да, Никки, ей, твою мать, почти двадцать один! ― заорал я. ― И вместо того, чтобы быть честной, она мне лжет!

– Может, потому, что знает, что ты будешь вести себя вот так?

– Серьезно? ― хмыкнул я. ― Защищаешь её?

– Да, Мак, защищаю. ― разозлилась Никки. ― Она не боялась бы говорить тебе правду, если бы ты чуть больше ей доверял!

– О каком доверии может идти речь? Никки, она постоянно мне врет!

– Потому что ТЫ вынуждаешь её!

– Я?

– Ты! Потому что не можешь отпустить её от себя больше, чем на расстояние руки!

– Потому что боюсь!

– Чего?!

– Что мне, блядь, снова придется её хоронить!

Никки замолчала, а я ощутил, как гнев внутри превращается в огромный смертоносный вихрь боли. Той самой, которую я испытывал почти ежеминутно, но которую научился со временем заглушать. Сука.

Резко тормознул, понимая, что мне нужно на воздух.

Вышел из машины и вдохнул так глубоко, как только мог.

Максимально глубоко.

Перед глазами всё поплыло, воспоминания из прошлого вновь накрыли с головой.

Я почувствовал, что Никки вышла следом. Она не решалась подходить ближе, но я знал, что она услышит. Каждое слово услышит.

– Мне было десять, ― прохрипел, смотря в ночную водную гладь, ― родители оставили нас одних всего на пару часов. Я должен был покормить Лори, а затем уложить её спать. ― стиснул пальцы, пытаясь унять разрастающуюся дрожь. ― Я покормил, а затем… она попросилась на качели. Всего на пять минут. Я не смог ей отказать. ― сглотнул, представляя её маленькое личико и забавные золотые кудряшки; а затем продолжил. ― Мы вышли во двор. Я усадил её на качели. И начал раскачивать. Лори смеялась. Просила быстрее, выше. И я раскачивал… ― осекся, ощущая, как от воспоминаний к горлу подкатывает ком ― давит, душит, уничтожает. ― Раскачивал, раскачивал и раскачивал… пока не услышал её крик. Он до сих пор у меня в ушах стоит. Восемнадцать лет прошло, а я каждый день слышу… и вижу… её… на земле… ―