Ночь последнего дня - Татьяна Полякова

— Разумно, — кивнула я и пошла к роялю.

Из-за соседнего столика поднялась Любка-Кошка и направиласько мне. Она была в запое по случаю несчастной любви и оттого не работала.

— Слышь, Юлька… — начала она, воспользовавшись тем, чтоВиссарион ненадолго скрылся в кухне. — Дай взаймы пятьсот рублей. Я тебекое-что расскажу.

Пятьсот рублей я дала, не особо рассчитывая узнать что-тоинтересное. Любка сунула деньги в бюстгальтер, заговорщицки оглянулась, точноей везде мерещились враги. Начало многообещающее.

— Мужик тут один тобой интересовался, — наконецсообщила она с таким видом, как будто всерьез ожидая, что стены после ее словобрушатся прямо нам на голову.

Я печально вздохнула и ответила с кивком:

— Ничего удивительного, девушка я красивая.

С полминуты Любка таращила на меня глаза — особойтолковостью она никогда не отличалась, а тут еще страдала с перепоя. Я готовабыла пожертвовать тысячей, лишь бы ей жизнь казалась веселее, но тратить времяна бестолковые разговоры было жаль.

— И совершенно не поэтому.

— Да? А почему?

— Откуда мне знать? Но мужик странный, в башке у негополно тараканов.

— Знаю я того мужика, — отмахнулась я. — Он ик Виссариону приставал.

— При чем тут твой Борька? — возмутиласьона. — Борька — понятное дело…

— Ты его знаешь? — не смогла я скрыть удивления. Втот вечер, когда он появился у Виссариона, Любки в кафе не было. Разумеется,ничто не мешало Борьке иметь обширные знакомства среди проституток нашегогорода, но, если честно, не очень-то я в это верила. Может, статью какую писали брал у Любки интервью?

— Ну, не скажу, что знаю, не знакомились, —ответила она. — Но видела, и девки сказали — хахаль твой.

— Есть что-нибудь в этом городе, о чем вамнеизвестно? — покачала я головой.

— Чего?

— Ничего. Давай про мужика.

— Говорю, чудной. Я даже подумала — маньяк. Ага. Глазадурные, и вроде как услуги его не интересуют, а это верный признак: что-то склиентом не так, если трахаться не хочет. За что ж тогда деньги платить?

— Подозрительно.

— Вот и я про то. Короче, было так. Стою я себе,тоскую, своего Кольку жду, а тут Упырь мимо катит. Ты знаешь, как я к немуотношусь, задолбал вконец, скотина: ветер, видишь ли, у меня в голове, неработаю, а стенку задницей подпираю. А сам, когда от него помощи ждали… Ты ведьпомнишь, как нас менты забрали, а этот козел…

— Ты мне про кого сейчас рассказываешь? —озадачилась я.

— Про Упыря.

— На кой хрен мне твой Упырь? Ты про мужика давай.

— Ну, так я к тому и веду. Короче, я от Упыря вподворотню. Стою, курю, тоску гоняю. Дождь задолбал, почти как Упырь, и вдругэтот… Вывернул откуда-то из-за спины, я и не заметила. Глянула на его рожу, ажсердце в пятки.

— Что там такого с его рожей?

— Рожа как рожа, — подумав маленько, ответилаЛюбка. Как я уже сказала, девица она бестолковая, и я опасалась, что мы до сутии до утра не доберемся. — Взгляд дурной, вот и напугал. Говорит, непрогуляться ли нам тут неподалеку? Чего ж, отвечаю, не прогуляться… Ну, пошли.На Красноармейской, в переулке, дом под снос, знаешь? Он меня туда и ведет. Влюбое другое время я б еще подумала, а тут с этим дождем ну полный простой. А вдоме-то еще живут, то ли бомжи, то ли таджики со стройки. Короче, я ему говорю:знаешь что, дядя, бабки вперед и без фокусов, а то знаю я ваши шуточки,понабегут человек пять… Он мне бабки сразу отдал и говорит: «Не бойся». Ну,думаю, либо дурак, либо правда маньяк, но место-то не совсем глухое, решиларискнуть. Зашли мы в квартиру, и похоже, что там-то он и живет. Мебелишкакое-какая и занавески на окнах. Стал мне парить, что выселяться не хочет, вродеему квартиру аж за железкой дали, потому что одинокий, и он права качает. А яподдакиваю, хоть и знаю, что врет. В этой квартире Витя однорукий жил,сапожник, замерз прошлой зимой. У него раньше будка была на Рогожской. Народ кнему валом валил. Хороший мастер, даром что с одной рукой…

Я закатила глаза, решив, что такими темпами мы не только кутру, но и к обеду не управимся.

— На чем я остановилась? — задумалась Любка.

— Из квартиры он выезжать не хотел.

— Точно. В общем, вешает лапшу на уши, я вроде слушаю иверю. Время идет, а мне что? Деньги его. И вдруг он о тебе спрашивает. Изнаешь, хитро так, издалека и вроде между прочим.

— Вот тут бы поподробней, — встряла я. —Поточнее то есть.

— Поточнее я уж не помню. Короче, сама не поняла как, авдруг оказалось, что мы уж о тебе говорим.

— Говорили-то чего?

— Спросил, знаю ли я тебя. Само собой, говорю, она кВиссариону ходит, на рояле играет, но все интеллигентное, хотя я больше«Таганку» люблю. Жалостливая песня, так душу рвет, не поверишь, каждый разслезы на глазах сами наворачиваются.

— Я тебе ее пять раз сыграю, плачь на здоровье, тольконе отвлекайся.

— Короче, спрашивал: с кем живешь, что да как?Телефоном твоим интересовался и адресом. Я в отказку, откуда, говорю, мнетелефон знать, а про дом сказала. Да он и сам про него знал, я только квартируназвала. Не я, так соседи, все равно вызнает. Дал еще сотню и просит: ты,говорит, помалкивай, и никакой тебе любви. Смекаешь? Ясное дело, что с придурьюмужик. Я думала-думала и решила тебе все рассказать, душа-то болит. Ясно, чтопсих. Не убьет, так ограбит, не зря ж про квартиру спрашивал. А мне зачем грехна душу? Вот я и…

— Когда это было?

— Во вторник. Колька мой запил и пропал, как раз совторника и пропал. На ипподроме его видели, с Зинкой-певицей, шлюхой из«Летучей мыши». Клейма негде ставить, а она из себя порядочную гнет. А этоткозел ел-пил, шлялся на мои деньги, а теперь… Выгонит она его, назад не возьму.Мне хоть пусть в ногах валяется, хоть что… Все, кончилось мое терпение. Чутьчто, так к этой твари бежит, глаза б ей выцарапала, так ведь здоровая, сволочь,как слон. Но ничего…

— Мужик как выглядел?

— Который?

— Тот, что про меня расспрашивал.

— А-а.., ну, взгляд такой.., неприятный. Глазки глубокосидят и рядом. И буравят, и буравят… А так, нормальный мужик. Если б не маньяк,так даже симпатичный.