Моя навсегда - Кэрол Финч

— Тем не менее, думаю, мятежникам не устоять. — Тедиес протянул британскому курьеру потертую кожаную сумку. — У американцев плохое снабжение, они выдохлись, и их слишком мало. Под командованием лорда Корнуоллиса семь с половиной тысяч солдат, а у американцев — только пятая часть этого количества.

— Надеюсь, вы правы, Тедиес. Но наши войска уже несколько месяцев на марше, и нужно время на восстановление сил. — Лайл допил эль и встал. Засунув в карман куртки сумку, он направился к двери, но остановился на пороге и взглянул на старика, чье уединенное жилище стало главным соединительным звеном между разбросанными британскими войсками. — Корнуоллис, Арнольд и Тарлтон благодарят вас за помощь, а я — за эль.

— Я делаю все, что могу, — скромно ответил Тедиес.

— Продолжайте свое доброе дело. — Лайл достал из кармана монету и протянул ее старику. — Если повезет, мы разделаемся с мятежниками еще до конца года.

После ухода курьера Тедиес распечатал новые депеши, доставленные ему для обработки, достал книгу с кодами и расшифровал сообщения. Больше двух часов Тедиес трудился над бумагами, вписывая между строчками невидимые предложения, а покончив с работой, разложил письма по отдельным сумкам, чтобы каждую отправить по соответствующему адресу. Выйдя из хижины, Тедиес внимательно оглядел заросли и положил одну сумку в ведро, которое затем опустил в колодец, а вторую повесил в коптильне. Третий пакет он засунул себе в сапог и, оседлав послушную кобылу, отправился на встречу с еще одним курьером.

— Хорошо, что вы вернулись, ваша светлость, — обернулся Талли к вошедшему Себастьяну. — Весь день леди преследуют кошмары, один за другим.

— Ты даешь ей болеутоляющее? — закрыв за собой дверь, спросил Ceбacтьян.

— Я даю ей настойку опия каждый раз, когда мне удается заставить се сделать глоток, — доложил Талли, — но, по-моему, доза недостаточна. Леди без сознания, но она мечется и кричит.

— Она тебя узнала?

— Нет. Если она открывает глаза, то смотрит сквозь меня. — Талли налил себе изрядную порцию бренди и тремя большими глотками расправился с ней. — Я буду просто счастлив, когда это позорище закончится. Долго мы еще должны держать у себя мисс Иден?

— Тедиес получил известия, что лорд Корнуоллис занял Йорктаун. Генерал отправил разведчиков в повстанческую армию. Пембрук знает, что от него требуется.

— Что ж, я счастлив, если хоть кто-то знает, что ему нужно делать, — буркнул Талли. — Мне все это очень не нравится. Оставляю леди на ваше попечение и пойду подышу свежим воздухом. На этот раз попробуйте сами накормить ее. — Талли указал на поднос, приготовленный для Иден.

— А ты забери донесения у Тедиеса.

— Ожидаете что-то важное, ваша светлость?

— Весьма. — Надев маску, Себастьян взял в руки поднос. — Если все пойдет по плану, тебе очень скоро предстоит головокружительная скачка.

— Буду ужасно рад. Играть роль сиделки, после того как Локвуд так отделал бедную девочку, — тяжкая обязанность. Сердце разрывается, когда я вижу ее в таком состоянии.

После ухода Талли Себастьян вошел в спальню и застыл при виде безжизненно распростертого тела и бледно-пепельного лица. Его охватила холодная ярость. Будь проклята черная душа Локвуда! Внезапно Иден страшно закричала, и у Себастьяна волосы встали дыбом.

— Будь ты проклят! — снова выругался он, видя, как Иден словно защищается от ударов.

— Нет, мама! Прошу тебя, не нужно!

Себастьян застыл как вкопанный, он полагал, что причина ночных кошмаров Иден — грубость Локвуда, но, оказывается, дело обстояло значительно сложнее.

— Пожалуйста, не отправляй меня туда! — плакала Иден, цепляясь за кого-то невидимого. — Я ненавижу темноту, о, прошу тебя!

Следующие полчаса Себастьян слушал обрывки наводящих ужас разговоров и потаенных мыслей, срывавшихся с губ Иден. То, что стало известно о ее прошлом, ошеломило и опечалило его. Ночной кошмар, разбудивший Иден в гостинице в ту грозовую ночь, был вызван теми же мучительными воспоминаниями, которые одолевали ее сейчас. Иден, крича, снова заметалась на кровати, сердце Себастьяна не выдержало, он сел рядом с ней и бережно прижал ее к себе.

— Все хорошо, ангел, — шепнул он. — Никто больше не обидит тебя. Ты в безопасности.

При звуке мягкого баритона к Иден пришли другие воспоминания — гораздо более приятные. Призраки исчезли, вместо них появилось красивое смуглое лицо и насмешливая улыбка. Этот образ спасал се во время адских часов заточения, и Идем потянулась на волшебный голос, к ласковой улыбке, нежным рукам.

— Люби меня, Себастьян… люби меня.

Тяжелые веки приподнялись, измученные голубые глаза глянули сквозь него, и его сердце снова дрогнуло, он не мог устоять против страдальческой мольбы Иден.

— Я здесь, любимая. — Стащив с себя маску, Себастьян наклонился и осторожно поцеловал ее в губы. — Я всегда буду с тобой. — Он говорил теперь без изысканного британского акцента, вернувшись к так хорошо знакомому ей протяжному южному выговору.

Под прикосновением его нежных губ Иден расслабилась, ее руки обвились вокруг сильной шеи. Она ухватилась за Себастьяна, словно он был ее последней надеждой на спасение в этом страшном мире.

— Пожалуйста, не оставляй меня на этот раз, — шепотом попросила Иден, глядя на Себастьяна невидящими глазами.

— Я никуда не уйду, — заверил он, прижимая к себе ее дрожащее тело.

— Я люблю тебя… люблю, — пробормотала она, зевая, и вскоре уснула, так и не выпустив его руки.

Держа Иден в объятиях, Себастьян молил Бога, чтобы она никогда не узнала, что он и ее похититель — это одно и то же лицо. Господи, как могла судьба сплести их жизни в такой запутанный клубок? Час спустя Иден тихо; застонала и повернулась. Себастьян взглянул на часы: не начинает ли ослабевать действие снотворного? Он не мог рисковать быть узнанным, Иден не перенесет его обмана. Похолодев от этой мысли, Себастьян осторожно встал и снова взялся за поднос.

— Просыпайтесь, миледи. Ужин ждет вас. — Его благородный британский акцент снова был на месте — как и черная маска, скрывавшая лицо. Иден чуть шевельнулась, и Себастьян поправил подушку у нее под головой. — Иден? — Он коснулся ее плеча.

Открыв глаза, она удивленно моргнула, не понимая, где находится. Боль барабаном стучала в голове, тело словно набили ватой, а рот был сухим, как земли пустыни. Ей отчаянно хотелось пить, и, когда чашка оказалась у ее рта, она с жадностью глотнула, отметив странный вкус.

— Вам лучше?

— Не уверена, — невнятно пробормотала она.

— Выпейте еще.

Она повиновалась и, снова опустившись на подушку, почувствовала пронзительную боль в груди. И не поймешь, где болело сильнее всего, во время побега она, видимо, гак ударилась о дерево, что, казалось, отбила себе все.