Снежных полей саламандры - Ната Чернышева

— Эмоциональный регресс, — объяснил Типаэск, — вследствие длительного стресса и… эээ… ненадлежащего воспитания. У нас хорошие врачи, разберутся.

Ненадлежащее воспитание! Грех говорить плохо о мёртвых, но Света и впрямь сына баловала сверх меры. Из-за чего ссорилась со старшим Ламелем, тот считал, что ребёнку, особенно мальчишке, лишние слюни розовые ни к чему…

Они перебрались в малую кухню, где было всего два нешироких окна. Одно окно заткнули хламом. Второе Игорь превратил в амбразуру. Входную дверь мог держать под прицелом раненый Типаэск. Оружие собрали у убитых. Это были армейские «точки» со сбитыми и выжженными номерами. Но Игорь уверял, что эксперты с базы определят бывших владельцев с гарантией.

— Дайте и мне что — нибудь, — потребовала Ане и, отвечая на скептический взгляд Жарова, добавила сердито: — Дулом от себя, я помню!

— Держите, — Типаэск протянул ей трофейную "точку". — Дуло — вот…

— Издеваетесь? — горько спросила Ане.

— Нет, как я могу? — Типаэск кивнул в сторону Жарова, мол, и рад бы, да кто же мне даст… — Я — иронизирую…

— Болтаете много, полковник, — с неудовольствием отозвался Жаров.

— Молчу, — послушно отозвался гентбарец.

— Господин военный, — подала вдруг голос Маришка, — сударь… А вы правда насекомое?

— Мариша! — укоризненно воскликнула Ане.

— Вопрос недели, — хмыкнул Типаэск. — Да, правда.

Девочка собрала на переносице острую складочку. Думала. Потом выдала:

— В таком случае, вы — хорошее насекомое.

— Слышите, комадар? — крикнул Типаэск, веселясь. — Я — насекомое хорошее. Устами младенца, так сказать.

Жаров ответил длинной чирикающей фразой, не переставая следить через узкую щель за улицей.

— Фи, — с достоинством возразил Типаэск. — Как грубо… Где вы нахватались таких нехороших слов, Жаров?

— На Чинлираснариве! — отозвался тот

— А… Да. Там было весело. Но без меня, потому что не моя зона ответственности.

— Слава Богу, — буркнул Жаров.

— Не любит он меня, — пожаловался на Игоря Типаэск и вздохнул: — Беда…

— Может, вас пристрелить, полковник? — осведомился Жаров. — И сказать, что уже нашёл такого, со спёкшимися мозгами.

— Нельзя меня стрелять, я бесценный, — сообщил Типаэск. — Левее взгляните, комадар. Да, туда. Там вас не любят особенно остро.

Ане сама чувствовала окруживших их людей, воспринимала их холодные злые мысли. Уничтожить — ничему другому места в их сознаниях не осталось. И где-то был тот, который ответил на вопрос «за что» — «много чести». Его Ане тоже чувствовала, но не так остро, как остальных, он держался, похоже, в стороне и был защищён ментальным барьером усиленной плотности.

И нельзя было провесить маяк для струны гиперпрокола с базы. Необходимо минимум двое пирокинетиков, один занимается наведением, второй на подхвате, а еще лучше — пятеро-шестеро, чтобы успешно отбиваться, пока двое работают. Жаров — один, и он не успеет, нечего даже мечтать. Час. Всего час продержаться, пока придёт помощь… Боги Светлой Воды, как же хочется жить! Жить, чтобы служить. Чтобы ни один негодяй не ушёл обиженным…

Мир расцветал красками и запахами, которым не существовало названия. Красками чужих эмоций, надежд и целей, потерянным эхом мыслей недавно ушедших за край, острым кисловатым привкусом смерти, тускнеющими лимонными пятнами в общем локальном фоне. Эмоциональный образ умершего держится в ментальном поле несколько часов, постепенно размываясь, становясь частью поля того места, где произошло убийство. С момента жестокой перестрелки прошло меньше часа…

Игорь Жаров — столб пылающего огня, язык вырвавшегося на свободу дикого подземного пламени, — как все пирокинетики. Яркие светлячки — дети. Далеко, очень далеко — тепло спешащих на помощь. Далеко…

… не остаться бы в этой траве…

… полетели.

В реальности прошло не больше минуты. От подковырки «я — бесценный» и «вон там вас не любят» до влепившегося в злобного ненавистника плазменного шара. Перестрелка, впрочем, заглохла, едва начавшись. Врагов было слишком много. Нельзя было подпускать их близко. И потому приходилось гасить в ментальном поле. А как вы хотели, сволочи? Это вам не беззащитных детей в заложники брать, это вам — первый телепатический ранг на первой же ступени, ешьте, не подавитесь!

Ане вскинула «точку» — дулом от себя, да! — и выстрелила, зная заранее, что попадёт. Эхом её уверенности пришло одобрение. Молодец, девочка. Так их!

Кольцо чудовищно ревущего огня рванулось от осаждённых в стороны, испаряя всё на своём пути. Но врагов было слишком много. Слишком много… И когда в дом всунулось рыло бронированной машины со сдвоенными пушками класса «Ливень», впору было завопить от отчаяния. А управлял машиной робот-автопилот, программируемый извне, которому на ментальное поле было плевать чуть больше, чем полностью.

— Прилетели, Жаров.

— Вижу.

Не такое это простое дело, сжигать технику, рассчитанную как раз на такие вот высокотемпературные экстремальные условия. Но Игорь справился. Он дрался не за себя, он дрался сейчас за свою женщину, и вставать у него на пути не следовало. Но его внутренний огонь потускнел, истекая в пространство прозрачными язычками, — верный признак усталости. Если сюда подойдёт вторая машина…

Она подошла.

Подошла незаметно и неотвратимо, взрывом снесло весь верхний этаж. Спасённые паранормой Игоря, сработавшей на этот раз как защитный экран, оказались под открытым небом. Ветер швырнул в глаза сухую пыль, напоенную горячим стальным жаром. Всё. Прилетели…

Наугад шоковой волной в ментальном поле — вдруг заденет оператора. Широким веером во все стороны. Задело — машина замерла, стих гул двигателя, страшные чёрные дула застыли неподвижно.

Спасение упало с неба — бойцы в броне федеральных военно-космических сил падали из раскрытого брюха военного транспортника, рассыпались по развалинам, ловко и методично отправляя всех, не успевших убраться с их пути, прямиком в пекло. Ане впервые видела слаженную атаку пирокинетиков, выглядело это красиво и жутко, а главное — вовремя, очень вовремя! Так вовремя, что Ане была готова расцеловать всех сразу, даже слёзы на глазах проступили от избытка чувств.

Но надо было ещё взглянуть на главного. На того самого, кто бросил сквозь зубы — «много чести». Много чести, объяснять жертвам, за что их будут убивать… Он получил своё в полной мере и лежал лицом вверх, посылая серому мокрому небу бессмысленный взгляд распахнутых мёртвых глаз. Вытянутый череп — не человек?

«У него скириснэ-сеть, а под ней закладка. У вас имплантирован «Инекон», будьте добры, посмотрите внимательно. Вы должны увидеть, Анна Жановна…»

Скириснэ-сеть — маскирующая технология, позволявшая своему владельцу с лёгкостью менять внешность, подделывая свой образ под какую угодно галактическую расу. Отдалённым аналогом принципа действия могли бы послужить вымершие терранские хамелеоны. Но хамелеоны меняли только цвет собственной шкурки были, по сути, безобидными маленькими зверушками, а водившийся в водах Гентанасбаривы скириснаэск, в честь которого была названа сеть, умел менять форму. Знания об этом приборе всплывали в памяти словно бы сами собой, Ане — тогда! — не удивлялась ничему. Пришло и пришло, замечательно, поможет в работе.