Осторожно, двери закрываются - Мария Метлицкая

Валерий Михайлович ее по руке гладит и приговаривает:

– Мама, мамочка.

У меня слезы покатились, так трогательно. Да и сам он мужчина приятный, ухоженный, ладный. Я спросила:

– А кто сейчас за вашей мамой ухаживает?

Оказалось, что он сам. Ну тут я вообще обомлела – чтобы мужчина и так? Постеснялась спросить о жене, детях – не мое дело.

Пошли мы на кухню, сели пить чай. Ну и он говорит:

– Времени на уход у меня нет, да и командировки бывают. Словом, нужна сиделка.

Я молчу. Все мне нравится – и квартира, и бабулечка, и Валерий Михайлович. Только как оно будет? И что с Катькой?

И тут он называет сумму. Мне показалось, что я ослышалась, такого не может быть. И переспрашивать неудобно, решит, что я последняя дура. От смущения и волнения я даже закашлялась. Такие деньги мне и не снились.

– Ну что, подумаете, Светлана Васильевна? Я понимаю, дело серьезное, занятость огромная, надо все взвесить.

– Дело не в занятости, – откашлявшись, просипела я. – Дело в дочке. Она у меня еще маленькая, надо встретить из школы, накормить, сделать уроки. Вы должны понимать.

Он даже оживился:

– Причина только в этом? Да это же все решаемо, пусть дочка приходит сюда. Продукты я буду привозить, не вопрос. Да все, что нужно ребенку. Большая комната ваша, устраивайтесь по своему вкусу, с мамой хлопот не много, ест она, как воробей. Ну судно там подать – это да. И в хорошую погоду посадить в кресло и вывезти на балкон. Нет, нет! Я ни в коем случае не хочу сказать, что все легко. Давайте так – если решитесь, звоните! Только, пожалуйста, не затягивайте! И еще – только два выходных в месяц, простите. Буду вас подменять. Больше, увы, не могу.

– Я… согласна, – выдавила я. И увидела, как бедный мужчина расцвел.

Перебрались мы за один день. Катька выступала, не хотела уезжать из своей комнаты. Ты же знаешь, она у нас девушка с характером! Но тогда, правда, она меня еще слушалась. Ну и началась наша совместная жизнь с бедной Надеждой Ильиничной.

Физически было не так уж и сложно. А вот морально… Чужая квартира, чужое все. Да и спала я плохо, все к бабуле прислушивалась.

А про Валерия Михайловича и говорить нечего – замечательный он человек. Продуктов у нас было – море. Да и каких! Таких деликатесов мы никогда и не ели. Фрукты Катьке приносил, сладости. А на Новый год притащил здоровенную коробку с Барби! А там все – и дом, и одежда, и даже машина. Катька аж онемела от счастья. И все время мне говорила:

– Мама, женись на дяде Валере.

Жену я его не видела. Ни разу. Но уже кое-что понимала – та еще стерва. Звонила ему и постоянно что-то требовала, выговаривала. А я думала: «Вот почему всегда так? Хороший мужик, а не повезло. И это почти закон природы».

По дому я, конечно, скучала. Иногда забегала к себе и плакала. Но что делать, надо терпеть. Одно утешало – деньги. Большие деньги, огромные. И их совершенно не приходится тратить – жили мы на всем готовом. Ну я и в кубышку, в кубышку! Пересчитаю и успокоюсь – не зря. И дальше буду терпеть. Да и Надежду Ильиничну свою я не просто жалела – любила. Хорошая была бабуля, без капризов. Иногда у нее бывали просветы – и сына узнавала, и меня. Правда, по имени не называла – только «миленькая» и все. И благодарила, благодарила. И еще извинялась.

А через полтора года Надежда Ильинична умерла. Валерий Михайлович плакал, как ребенок. Взрослый, серьезный мужик. Казалось бы – облегчение, правда? А нет, горевал. На прощание дал мне крупную сумму денег – «премию». Так и сказал:

– Это вам, Светлана Васильевна, и еще память от мамы.

И цепочку Надежды Ильиничны подарил, с гранатовым кулоном. Толстая такая цепочка, старинная, и кулон в крупных гранатах. И снова благодарил, благодарил. Такие слова говорил! И мы оба плакали.

Кстати, на похоронах Надежды Ильиничны я увидела его семью – и жену, и дочку. Да, да, была еще и дочка. Ну все оказалось так, как я себе представляла, – жена ухоженная, холеная, в дорогих тряпках и бриллиантах, в каждом ухе по «мерседесу». И дочка такая же – надменная, холодная, важная.

Мне только кивнули, «спасибо» я не дождалась. Да и не особенно ждала, если честно.

Вернулись мы с Катькой домой. Конечно, были счастливы, еще бы. Даже ремонтик маленький сделали – обои переклеили, балкон застеклили, телевизор новый купили, ковер в комнату, микроволновку. Ну и всякого разного, по мелочи.

Решила я так – передохну, деньги есть, а через месяц-другой начну искать работу.

А как-то позвонил Валерий Михайлович, просто так, поболтать. Видно, совсем ему было тоскливо – то да се, как вы, Светлана Васильевна? Как Катенька, все ли у вас хорошо? Если надо – обращайтесь, всегда чем могу.

Ну и снова сто раз «спасибо». Вот такой замечательный человек!

А напоследок чувствую – жмется. Что-то хочет сказать, я стесняется.

Сто раз извинился ну и решился.

– Есть у меня знакомый, Светлана Васильевна. Приличный и хороший человек. Мужчина сорока двух лет, бывший инженер. Порядочный и спокойный. Только не очень везучий – жена от него ушла. Забрала дочку и ушла. Некрасиво ушла, не по-людски. И самое страшное – с девочкой общаться запретила. Переживает он страшно, сами понимаете. Светлана Васильевна, вы уж меня извините и ради бога, не обижайтесь! В голову мою дурацкую пришла странная мысль – а не познакомить ли вас с ним? Знаю вас обоих, потому и хлопочу. И еще раз простите мою наглость. Словом, не обессудьте!

Я рассмеялась:

– Ну вы шутник, Валерий Михалыч! Калек, стало быть, собираете, увечных? Вот и встретились два одиночества? Ой, спасибо, но нет. Я не готова. И к тому же от хороших мужиков жены не уходят, это старая истина. Спасибо вам за хлопоты, обид никаких. Но извините!

– Бывает по-разному, – возразил он. – И от хороших людей уходят, поверьте! И это совсем не истина, а жизненная несправедливость. А плохих терпят, и такое бывает.

Я поняла – это он про себя. В общем, он совсем растерялся, забормотал что-то в свое оправдание, сто раз извинился и просил его простить за бестактность.

Расстались в неловкости, и я, и он. Я старалась забыть об этом разговоре, а не получалось. Сама себе удивлялась – вот ничегошеньки я про этого «жениха» не знаю, а из головы не идет. Понимаю – мужа мне просто так не найти. Я никуда не хожу, нигде не бываю. В брачное агентство не пойду, смешно. Да и денег жалко. Выходит, куковать мне до конца жизни одной. А может, попробовать? «Да нет, неловко, – думала я. – Не могу».

Вспоминала свою жизнь с Виталиком, Катькиным отцом. Много ли там было хорошего? Кажется, нет. Обыкновенно все было, слишком буднично, что ли. Встречались, целовались, ходили в кино. Жались по подъездам. А потом я залетела – прости за откровенность, ну раз уж у нас с тобой такой разговор. Подлецом он не был, ни от чего не отказывался. Сыграли свадьбу, все чин по чину. Только почему я накануне свадьбы ревела? По-че-му? Понимала или чувствовала, что все как-то не так? Не горим мы от любви. Оба не горим. Привыкли друг к другу, и все. Как-то живем. Не особо ругаемся, не особо и радуемся. Почти не разговариваем – так, по семейным делам. Плохого сказать нечего, но и хорошего тоже. Серенько все, буднично. А может, так у всех? Может, это нормально? Только я была девочкой начитанной и классическую литературу знала на «пять». Неужели все это вранье? Ася и Анна Каренина? Татьяна Ларина и Лиза Калитина? Наташа Ростова и Маргарита? Мадам Бовари и все остальные? Неужели все это придумано, выдумано? Тогда – для чего? Или все ложь, больные фантазии и несбыточные мечты авторов? Значит, и у меня ничего такого не будет. Никогда.