Подменыш - Виктор Лаваль

Патрис задумчиво покачал головой, вспоминая их первую встречу.

– Ты никогда не выдавал дерьма: спасибо-тебе-за-службу, не спрашивал, как я отношусь к войне. Ни разу не поинтересовался, убивал ли я людей. Ты исходно вел себя так, будто тебе наплевать. И мне это нравилось. Я сразу понял, что ты чувак, с которым я смогу вести себя как обычный человек, а не ветеран войны. Просто Патрис.

Он хлопнул Аполлона по ноге, чтобы тот посмотрел на него.

– Поэтому я намерен нарушить протокол и поговорить с тобой откровенно, как делал всегда.

– Ладно, – кивнул Аполлон.

– Если ты пойдешь и покончишь с собой сегодня вечером, я спущу ценную книгу, которую ты мне подарил, в унитаз, а потом на нее помочусь. И даже хуже. Таким будет моя месть тебе. Я уничтожу книгу.

– О чем ты вообще говоришь? – спросил Аполлон, но не слишком громко.

Патрис положил ему на плечо большую ладонь и опустил голову, и теперь они смотрели друг другу в глаза.

– Я уже видел такой взгляд, – заявил Патрис.

– Какой? – спросил Аполлон.

Патрис смотрел на Аполлона.

– Такой, как у тебя. Такой, какой сейчас устремлен на меня. Я видел такой взгляд, и я знаю. – Он еще сильнее сжал плечо Аполлона. – Я знаю.

Аполлон вскрикнул и высвободил плечо. Он ничего такого не планировал. Ведь так? Он сделал два шага назад и повернулся. Ведь так?

Аполлон пошел вдоль дома в сторону входных ворот. Он слышал, что Патрис следует за ним.

– Ты книжный человек, – сказал Патрис у ворот. – Поэтому сегодня вечером я выставлю книгу на аукцион онлайн, и ты никогда не узнаешь, сколько за нее заплатили. Ты. Никогда. Не. Узнаешь.

Патрис стоял у забора, он остался по одну сторону, Аполлон уже находился на другой. Патрис явно размышлял, следует ли ему схватить лучшего друга и поместить его под надзор с целью предотвращения самоубийства.

– Ты настоящий ублюдок, – сказал Аполлон. – Но я действительно хочу узнать, сколько она будет стоить.

Патрис наставил на него палец.

– Наш человек. Я позвоню тебе, как только узнаю. И ты поднимешь трубку, чтобы меня услышать.

Аполлон вернулся домой после полуночи и, когда открыл входную дверь, понял, что на кухне кто-то есть, он услышал шипение и тик-тик-тик зажигающейся горелки, и ему пришлось стиснуть дверную ручку, чтобы устоять на ногах. Свет в кухне был включен, но остальная часть квартиры оставалась к темноте. Кто-то достал кастрюлю из шкафа, полилась вода. Он уже повернулся и собрался броситься бежать, но все-таки закрыл за собой дверь, изо всех сил стараясь не шуметь, потом снял туфли и в носках, на цыпочках пошел вперед. Она вернулась. Может быть, возвращалась в квартиру в течение тех месяцев, что он сидел в Райкерсе? Может быть, именно она привела здесь все в порядок, чтобы уничтожить улики. Может быть, она чувствовала себя настолько виноватой, что просто не могла иначе.

Аполлон проскользнул в гостиную и услышал, как изменился голос пламени, когда кто-то поставил на конфорку кастрюлю – или чайник? Он втянул в себя воздух и уловил слабый аромат имбиря. В темноте гостиной он почти видел свое дыхание, точно слабое облачко голубого электричества. Все его чувства обострились, когда он подходил к порогу кухни. Эмма находилась там и повторяла все этапы и детали своего преступления, на этот раз он ее найдет, и они не станут разговаривать. Они разорвут друг друга на части, на атомном уровне, маленький ядерный взрыв на кухне, и от них ничего не останется, лишь силуэты, выжженные на стене.

– Аполлон, это ты?

– Мама? – сказал он.

Он вошел на кухню, рассекая руками воздух и чувствуя, как смущение окутывает его, точно рой мух.

Лилиан Кагва стояла возле открытого холодильника, держа в руках кварту снятого молока.

– Я завариваю чай, – сказала она.

Аполлон посмотрел на плиту и увидел маленькую кастрюлю с кипящим молоком. Чайные листья и маленькие кусочки имбиря уже плавали внутри. Они кипели, постепенно поднимаясь к краю кастрюли, и Аполлон поступил, как научился еще в детстве, – выключил горелку до того, как молоко перелилось через край. Оно тут же опустилось, над коричневой поверхностью поднимался пар.

– Отличная работа, – сказала Лилиан, стоявшая рядом.

Она успела поставить чайную чашку с ситечком на кухонную стойку, процедила чай, вернула кастрюлю на плиту, взяла свою чашку и сделала пробный глоток.

– Почему ты здесь? – спросил Аполлон. – Уже очень поздно.

Он отодвинул стул и сел, потому что до сих пор не пришел в себя.

– Сейчас двадцать минут первого, – сказала Лилиан, оставшаяся стоять рядом. Она любила пить чай стоя, привычка женщины, которая по утрам спешит на работу. – Как прошел обед с Даной и Патрисом? – спросила она.

Аполлон посмотрел на лампу на потолке.

– Тебе позвонила Дана, – сказал Аполлон. – Она вышла в спальню и позвонила.

– Я удивилась, что ты решил навестить их до того, как повидался со мной, – сказала Лилиан.

Аполлон покачал головой и рассмеялся.

– Пожалуйста, мама, скажи, что ты меня ни в чем не винишь, – попросил он.

Она сделала еще несколько глотков чая.

– Какая вина? Ты чувствуешь вину? – спросила она. – Почему ты не позвонил мне и не попросил заехать за тобой, когда тебя выпустили?

– Было слишком рано, – ответил Аполлон. – Я не хотел тебя будить.

Лилиан взяла вторую чашку и налила Аполлону такого же чая.

– Четыре утра, – сказала она. – Это просто преступно. Позволь мне приготовить тебе что-нибудь поесть.

– Я только что обедал с Патрисом и Даной, – напомнил Аполлон.

За то время, которое ему потребовалось, чтобы закончить предложение, Лилиан успела открыть холодильник и вытащить картонку с полудюжиной яиц, луковицу, кусок сыра чеддер, сметану и пакет с полусладкими шоколадными чипсами. Набор показался ему странным, и Аполлон уже собрался пошутить, но она продолжала вынимать из холодильника продукты – мандарины и помидоры черри, – и он понял, как сильно она встревожена. Они виделись во время суда, но им не разрешили поговорить. Один раз Аполлон позвонил ей из Райкерса, но сейчас они впервые находились в одной комнате после тех событий.

– Я рад, что ты пришла, – сказал Аполлон. – Я счастлив тебя видеть.

Он встал и аккуратно закрыл дверь холодильника. Они стояли рядом и смотрели на продукты, которые выложила Лилиан.

– Что я собиралась приготовить? – спросила она.

– Давай просто выпьем чаю, – сказал Аполлон, подводя ее к стулу, на котором только что сидел.

Аполлон сел рядом, и они стали молча пить чай. Он не сомневался, что выглядит старше, чем Лилиан. Ему казалось, он должен успокоить мать, прогнать страх, который она наверняка испытывала. В некотором смысле ему было приятно о ком-то заботиться.