Полная история тайных обществ и сект мира - Лин фон Паль

Таким образом, деятельность Андреа, вопреки всем испытаниям и превратностям судьбы, имела неизмеримо большое значение для сохранения преемственности в развитии европейской эзотерической традиции. Однако, как это ни прискорбно, энтузиазм немногих одиночек не смог предотвратить катастрофического развития событий. Как было впоследствии открыто Рудольфу Штайнеру и некоторым другим ясновидцам, именно во время Тридцатилетней войны Европу покинули последние из числа Великих посвященных, все еще пытавшихся влиять своими духовными импульсами на ход европейской истории, и навеки укрылись на вершинах Гималаев.

Все эти годы основные усилия «братьев» были направлены на выживание и спасение в мутных водах европейской политики, так что им, разумеется, было не до теоретических изысканий и не до литературного творчества. Достаточно сказать, что если в период между 1614 и 1620 годами было издано более 200 сочинений, так или иначе посвященных теме розенкрейцерства, то в последующие десятилетия это число упало практически до нуля. Неудивительно, что и сам Андреа, не на шутку встревоженный поднявшимся вокруг его имени неистовым шумом, попытался «выйти сухим из воды» и публично «признался» в мистификации… Впрочем, такие признания были неотъемлемой частью тактики Андреа и его соратников, пытавшихся с помощью подобных нехитрых приемов отбиться от ломившихся в ряды братства профанов, годных только на то, чтобы скомпрометировать идеалы и принципы «реформации».

Несомненно, однако, и то, что и сам Андреа был глубоко удручен тем обстоятельством, что задуманная и осуществленная им попытка «зондирования эзотерической почвы века» дала совсем не те результаты, на которые он, очевидно, рассчитывал: «христианское человечество» оказалось ни интеллектуально, ни духовно, ни нравственно абсолютно не подготовлено к возвращению «золотого века Астреи». Как писал сам Андреа в романе «Христианополис», оценивая итоги «розенкрейцеровского бума», «пока все ссорились между собой и толпились на торжищах, многим другим (то есть самому Андреа и кругу близких ему людей) представился случай взглянуть на происходящее и вынести собственное суждение по этим вопросам». В результате задуманный им проект под названием «розенкрейцеровская реформация» был, очевидно, признан бесперспективным, а на смену ему явились более «приземленные» и ориентированные на практику «малых дел» Христианские союзы. Увы, но ни мистический Дамкар, ни благочестивый Христианополис совершенно не вписывались в страшную реальность человеческой истории: современники Андреа одинаково не желали считаться ни с наставлениями восточных мудрецов, ни с увещаниями «жить по Христовым законам братства, любви и добра», предпочтя вместо этого на долгие десятилетия погрузиться в пучину кровавого хаоса.

К сожалению, в нашем распоряжении слишком мало достоверных биографических данных, чтобы можно было судить об Андреа как о личности и пытаться оценивать его личный вклад в подготовку проекта «всеобщей реформации». В этом смысле характеристика, которую дал Андреа выдающийся исследователь средневековых мистических движений Ф. А. Йейтс, является, пожалуй, наиболее точной: «Андреа являет собой печальный пример человека, родившегося „не в ту эпоху“, — человека высокоодаренного и самобытного, оказавшегося в некотором смысле предшественником Гёте… но которому, тем не менее, пришлось отречься от собственного призвания и жить в постоянной изматывающей душу тревоге, вместо того чтобы спокойно пожинать плоды успеха, казалось бы заранее предопределенного благородством его натуры, замечательным интеллектом и творческим воображением».

К счастью, в отличие от многих своих современников, павших жертвами религиозных преследований (как Джордано Бруно) или погибших в пучине и хаосе войны (как алхимик и сподвижник Андреа Михаэль Майер, 1568–1622), основатель и идеолог современного розенкрейцерства тихо дожил до глубокой старости и мирно почил, исполняя до последних дней своих обязанности пастора в Штутгарте.

Роберт Фладд, крупнейший систематизатор эзотерических знаний, духовный вдохновитель британского розенкрейцерства, вполне может считаться одним из претендентов на роль основателя масонства. Будучи отпрыском дворянского рода и состоя в тесных связях с европейскими аристократическими фамилиями и даже королевскими домами (Фладд был домашним учителем детей вождя католиков герцога де Гиза, советником при дворе рейнского пфальцграфа Фридриха, пытавшегося провести в жизнь идеи «розенкрейцеровской реформации», а также имел доступ ко двору английских королей Якова I и Карла I, также проявлявших определенный интерес к подобным проектам), он имел все возможности внедрять сакральное знание в самые высокие сферы современного ему общества.

Правда, здесь имелось одно весьма существенное «но»: свои обширные, прекрасно и богато иллюстрированные сочинения, развивающие основные идеи «христианской каббалистики» и гностико-герметической доктрины, Фладд писал по-латыни, подписывая латинизированным именем Флуктибус (т. е. «текучий» — от английского слова fludd). В силу этого они не были доступны широкой аудитории, а распространялись исключительно среди людей, для кого латинский язык был частью общего культурного образования, а также среди тех, кого сам автор считал достойными этого. С одной стороны, это избавляло его сочинения от цензурных правок и мытарств, а с другой — резко ограничивало круг потенциальных читателей, сводя их к довольно незначительному числу представителей дворянской и интеллектуальной элиты. В результате имя Фладда довольно быстро и незаслуженно было забыто, и его трактаты стали объектом пристального внимания лишь в недавнее время.

Наследие Фладда — сочинения полемического и мистико-натурфилософского характера. Наиболее известным образчиком первых является изданное в самый разгар полемики вокруг «розенкрейцеровских манифестов», «Апологетическое писание в пользу истинности существования розенкрейцеровского сообщества» (1617), где он с жаром опровергал распространяемые врагами братства домыслы и инсинуации и апеллировал к королевским дворам Европы с целью пробудить их интерес к высказанным в манифестах идеям о всеобщем перевороте в умах и о социальном устройстве европейского общества. Другие же сочинения подобного рода — это страстные воззвания в защиту собственных взглядов, где автор недвусмысленно отбивается от злобных нападок в свой адрес со стороны воинствующих ортодоксов.

Несравненно более интересны и содержательны его эзотерические и натурфилософские трактаты, особенно самый фундаментальный из них — «Изображение космоса великого и малого…», изданный в 1617–1621 годах в четырех книгах. Две первые книги посвящены макрокосму (то есть изображению Вселенной с «метафизической и физической точек зрения»), а две другие — человеку (микрокосму) и принципам его взаимодействия с Богом и Универсумом. Этот монументальный труд, считавшийся едва ли не самой полной сокровищницей герметических знаний (согласно представлениям эпохи розенкрейцеровской «бури и натиска»), позднее был дополнен «Теософско-богословским трактатом» и некоторыми другими работами; в их числе были и труды, посвященные оккультным основам медицины (как истинный последователь Парацельса, Фладд был к тому же и практикующим врачом).