Человек на балконе - Пер Валё

Мартин Бек закурил сигарету, подошел к письменному столу, положил спичку в пепельницу Меландера и вернулся на свое место у шкафчика.

— Да, к сожалению, так оно, вероятно, и было, — сказал он, — Фредрик, продолжай.

— Ты понял, что этот мужчина стоит на своем собственном балконе только тогда, когда она описала его тебе, верно?

— Ага, — подтвердил Гюнвальд Ларссон. — И я подумал, что у этой бабы с головой что-то не в порядке.

— Потом ты у нее спросил, как она может знать, что у этого мужчины светло-синие глаза, если он стоит на балконе на противоположной стороне улицы.

— И она мне на это ответила, что смотрит на него в бинокль.

Меландер с изумлением взглянул на него.

— В бинокль? — переспросил он. — Черт возьми, ничего себе.

— Вот именно. А я ее спросил, беспокоит ли ее каким-то образом этот человек, и она ответила, что нет. Просто он там все время стоит, и это ей вроде бы кажется пугающим. По крайней мере, она так говорила.

— Очевидно, он стоял там и ночью, — сказал Меландер.

— Ага, по крайней мере, она так утверждала.

— А ты ее спросил, куда он смотрит, и она ответила: на улицу. На автомобили и играющих детей. А потом ты ее спросил, не считает ли она, что ты должен послать туда полицейских собак.

Гюнвальд Ларссон посмотрел на Мартина Бека и раздраженно произнес:

— Ну да, потому что Мартин стоял здесь передо мной и излагал мне какую-то ерунду про собак. Что мне якобы представляется прекрасная возможность послать туда этих моих бестий.

Мартин Бек и Колльберг посмотрели друг на друга, но ничего не сказали.

— Ну, — заключил Меландер, — по-моему, это все. Женщина посчитала, что ты хамишь ей, и положила трубку. А я вернулся к себе в соседний кабинет.

Мартин Бек вздохнул.

— Из этого много не выжмешь. Практически установлено лишь то, что эти два описания совпадают.

— И все равно странно, что кто-то простаивает дни и ночи на балконе, — медленно сказал Колльберг. — Впрочем, это, наверное, пенсионер и ему скучно.

— Да нет, — возразил Гюнвальд Ларссон. — Тут что-то не так. Я припоминаю, как она сказала: «Причем это молодой человек… ему наверняка не больше сорока. И похоже на то, что у него нет другого занятия, кроме как стоять там и глазеть». Именно так она и сказала. Я совершенно забыл об этом.

Мартин Бек убрал руку со шкафчика и сказал:

— В таком случае он подходит под описание Лундгрена. Около сорока. А если она наблюдала за ним в бинокль, то должна была видеть его достаточно отчетливо.

— Она ничего не говорила о том, как долго наблюдает за ним, когда позвонила тебе? — спросил Колльберг.

Гюнвальд Ларссон ненадолго задумался, а потом ответил:

— Ты знаешь, говорила. Что якобы уже наблюдает два месяца, но что он вполне мог стоять там и раньше, а она, наверное, не обращала на это внимания. Сказала, что сначала она подумала, что он хочет что-то сделать. Может быть, прыгнуть с балкона.

— Ты точно помнишь, что никуда не спрятал эти записи? — спросил Мартин Бек.

Гюнвальд Ларссон выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда тонкую пачку бумаги, положил ее перед собой и принялся листать.

— Здесь я записываю сведения о тех делах, которые должен расследовать или составлять о них отчеты. А когда составлю отчет и перепишу его начисто, эти записи выбрасываю, — говорил он, просматривая листочки один за другим.

Меландер подался вперед и выбил трубку.

— Ну да, — сказал он. — У тебя в руке была авторучка, ты еще придвинул к себе блокнот и отодвинул телефонный справочник…

Гюнвальд Ларссон уже закончил просматривать бумаги и положил их обратно в ящик.

— Я точно знаю, что не прятал эти записи, — сказал он. — К сожалению, нет.

Меландер поднял трубку и показал ею на Гюнвальда Ларссона.

— Телефонный справочник, — сказал он.

— Ну, а при чем здесь телефонный справочник? — спросил Гюнвальд Ларссон.

— Перед тобой на столе лежал открытый телефонный справочник. Ты туда ничего не записывал?

— Возможно.

Гюнвальд Ларссон потянулся за своим телефонным справочником и произнес:

— Ну и работенка будет все это перелистать.

Меландер положил трубку и сказал:

— Можешь это не делать. Если ты что-то записал — а я думаю, что так оно и было, — то не записывал это в свой телефонный справочник.

Мартин Бек внезапно ясно представил себе всю ситуацию. Меландер вышел из соседнего кабинета, в руке он держал открытый телефонный справочник, который подал Мартину Беку и показал ему имя перекупщика Арвида Ларссона. А Мартин Бек потом положил справочник на стол.

— Леннарт, — сказал он, — принеси мне из своего кабинета первый том телефонного справочника.

Мартин Бек открыл справочник на странице, где был «ЛАРССОН АРВИД, антиквариат». Здесь никаких пометок не оказалось. Тогда он начал с первой страницы и медленно, тщательно перелистывал справочник. В нескольких местах он нашел разные неразборчивые пометки, сделанные, в основном, отвратительным почерком Меландера, а также несколько записей, сделанных образцовым аккуратным и разборчивым почерком Коль-берга. Все остальные стояли вокруг Мартина Бека и ждали. Гюнвальд Ларссон заглядывал ему через плечо.

Он дошел до тысяча восемьдесят второй страницы, когда Гюнвальд Ларссон сказал:

— Здесь!

Все четверо внимательно смотрели на запись, сделанную на полях.

Единственное слово.

Андерсон.

Андерсон.

Гюнвальд Ларссон наклонил голову и смотрел на запись.

— Ну да, это похоже на фамилию Андерсон, — сказал он. — Или Андерсен. Или Андресен. Одному Господу Богу известно. По-моему, это все же Андерсон.

Андерсон.

В Швеции триста девяносто тысяч человек носят фамилию Андерсон. Только в стокгольмском телефонном справочнике десять тысяч двести таких однофамильцев и еще две тысячи в окрестностях города.

Мартин Бек размышлял. Если бы они обратились к общественности через газеты, радио и телевидение, то, возможно, очень легко нашли бы женщину, которая вела столь памятный разговор с Гюнвальдом Ларссоном. Однако это могло бы оказаться и невероятно трудным. Да и в самом деле до сих пор не было ничего простого.

Они обратились к общественности при помощи прессы, радио и телевидения.

Ничего не произошло.

То, что ничего не произошло в воскресенье, было вполне объяснимо.

Однако когда ничего не произошло в понедельник до одиннадцати часов утра, у Мартина Бека появились большие сомнения.