Брем - Николай Непомнящий

После скудных пайков во время пятидневной дорожной тряски рацион путников неожиданно поменялся. Губернатор Полторацкий, брат знаменитого исследователя Азии H.A. Северцова, отнесся со всем вниманием к приему своих гостей. О путешествиях он знал не понаслышке и сам ездил в 1867 году с бароном фон Остен-Сакеном по Тянь-Шаню до Кашгара в Китае. Еще в Москве Финш и Брем обсуждали с пионером азиатских исследований Семеновым-Тян-Шанским свои планы, и тот известил Полторацкого об этом проекте. Губернатор планировал встретиться с гостями в рамках своей ежегодной проверочной поездки по Алтаю, чтобы проехать вместе с ними по этой горной системе.

Прежде чем расстаться с путниками, он пригласил Брема и Финша на охоту в Аркатские горы, которые лежали на их пути. Лагерь был уже разбит: семь богато украшенных коврами, со всеми удобствами, в том числе и мебелью, юрт. Место для пикника было расположено на плато, окаймленном горами. К полудню при очень плохой погоде добрались до района Аргали. Верблюды везли юрты и посуду. Непогода заставила отсиживаться в укрытиях. На следующий день дождь сменился на снег, и охоту пришлось заменить на этнический праздник.

Вечером 6 мая от юрт вернулись на главную дорогу, по которой быстро двинулись вперед при полной луне. Вскоре показались пики Тарбатайских гор. По дороге путешественникам встречались караваны, которые везли товары из Ташкента в Семипалатинск — расстояние почти в 2000 километров!

По прибытии в Сергиополь их встречали казаки в парадной форме. Во время привала Брем написал жене письмо: «Мой дорогой вайберль![25] Поскольку здесь имеется почта, пишу эти строки из нашего гнездышка, где мы остановились. Мы проехали всю ночь, и я очень устал, так что проспал большую часть дня для того, чтобы укрепить себя на предстоящий вечер. Мы пускаемся в путешествие сегодня, так как у нас мало времени, чтобы добраться до южных гор и Китая. На самом деле поездка будет все больше похожей на охоту на ведьм из-за огромного расстояния, на которое у нас слишком мало времени. Жаль, что мы проскакиваем через интересные места без остановки, нет возможности даже заносить их в дневник. Степи захватывают меня все больше и больше: какой роскошный материал для лекций! Я собираю жуков и черепа для Хорста, но собрал немного. С другими коллекциями работаю мало. Дневник для меня важнее всего. Каждый день и час думаю о тебе и детях и жду часа, который принес бы вести о вас. Со многими тысячами наилучших пожеланий снова и снова. Ваш верный старик».

Упомянутый в письме дневник — это не дневник в привычном смысле слова, а отрывочные зарисовки Брема, вошедшие потом в его работы, эссе о ландшафтах и животном мире, но особенно об обычаях и образе жизни коренных народов. Особо привлекательны с этой точки зрения личные наблюдения автора, его фиксация увиденного. Ведь здесь не было ни временного, ни эмоционального разрыва между событием и записью.

Эти записки пронизаны горечью, а порой и гневом из-за вечной спешки.

Несколько часов, отводимых на отдых, приходилось отдавать записям, а о систематической работе и говорить было нечего. На каждой почтовой станции Брем заполнял листки из блокнотов, которые постепенно собирались у его жены, — всего 19 блокнотов. Она расшифровывала каракули мужа и переписывала их аккуратным почерком.[26]

Казацкий кортеж сопровождал путников из Сергиополя в юго-западном направлении. Дорога на первом этапе шла нормально. Волнистая степь была вся испещрена белыми пятнами соли. Повсюду виднелись голые каменистые холмы, но вскоре показались цепи гор и снежная вершина Алатау, южная точка в их путешествии.

Следующий день принес знакомство с Ала-Колем (Пестрым озером). Лагерь был разбит примерно на 10-метровой высоте над уровнем озера. Место было выбрано удачно. На переднем плане раскинулось озеро, чей противоположный берег едва угадывался. На западе и востоке выступали острова, а горы замыкали живописную панораму. По берегам рос тростник — настоящий птичий рай, в котором тем не менее находили себе пищу немало хищников — как рыб, так и зверей.

Из дневника: Птичий рай

«Кто только не живет в этих зарослях — волк, кабан, следы которого мы нередко встречали, малый подорлик, ворон, певчие птицы, воробей, овсянка, хищники, чибисы, перепела, трясогузки, лебеди… Заросли тростника служат надежным убежищем для выведения птенцов».

Жизнь в лагере была приятной и разнообразной. Юрты оказались наиболее удобным жилищем и для научной работы, и для комфортного размещения.

Позади раскинулась степь, которая в то время выглядела как настоящий цветник. Между юртами паслись лошади и верблюды. Сопровождавшие группу казаки и казахи были в живописных мундирах. Все было бы полной идиллией, если бы не тучи комаров, роившихся вокруг юрт.

Дальнейшее путешествие продолжилось через каньоны засушливых предгорий Алатау. Несмотря на плохую погоду и снег, общий вид местности был непередаваем: цветущие пионы образовывали на склонах бескрайний красный ковер.

12 мая отряд достиг казацкой станицы в долине Лепса. Обилие воды вдохновило на земледельческие работы даже не проявлявших симпатии к этому занятию казахов. Брем назвал это местечко раем, впрочем, отметив при этом: «Вряд ли нужно утверждать, что здесь могло бы быть в сто раз больше полей и садов, чем в настоящее время находится под плугом и бороной, только если бы они захотели на этой земле по-настоящему работать».

В дополнение к сельскому хозяйству здесь разводили пчел: для бортничества богатая флора была прекрасным подспорьем.

Деревня лежала у подножия горы, в 900 метрах над уровнем моря. Окружающие горные цепи Джунгарского Алатау смягчали дневную жару. В зимний же период здесь случались сильные бураны.

15 мая совершили вылазку в предгорья. Тысячи цветов и пышная трава покрывали голые, безлесные склоны, на которых еще местами лежал снег. Вдали виднелись отроги гор на китайской границе. Хребет переходил в широкое плато, на котором в летнее время паслись стада.

Дальнейшая дорога привела путешественников к русско-китайской границе. Местный владыка Аир Даиров решил по-своему поприветствовать группу. В Удж-Арале царило оживление. Это был первый случай, когда иностранцы появлялись здесь в таком числе. Обрядившись в лучшие одежды, жители преподнесли на белой скатерти хлеб и соль.